Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Так постепенно, шаг за шагом человек выстраивает все возможные отношения с окружающим миром, устанавливает наработанные двусторонние связи со всеми предметами и явлениями вокруг, подчиняясь уже не фантазии и импульсам, но следуя наработанным ритуалам. Вписывается в Природу уже не как зверь но «по-человечески». Жизнь его становится ритуальной, «символической». На пути к природе встают уже не только духи, но незыблемые правила общения с ними, свод законов психологической подготовки и проведения действия. Кроме непосредственно жизни (еда, сон, добыча, самовоспроизведение) возникает обрядовая жизнь, занимающая большую часть свободного времени. Четко выстроенная система ритуалов встраивает человека в Природу, схлопывая систему первобытного общества, зацикливая его на себя, делая самодостаточным и невероятно устойчивым к мощным потрясениям, заменяя программу выживания в суровых условиях на программу более-менее комфортного проживания в этих условиях. Природа когда может встраивает в себя человека — регулятор естественного биоценоза. Человек встраивается в нее посредством ритуала [155].

Всякое психологическое действие обоюдно, то есть двухсторонне. Речь не идет об апологии колдовства, хотя во всех первобытных культурах существуют заклинатели погоды. Стали бы верить колдунам, не демонстрируй они время от времени эффективность [156].

Иной путь к Природе — путь «посредников»: прирученных животных и растений. Маргиналов, «предателей» дикой природы перешедших на службу к человеку. Слишком близко вошедших с ним в контакт зверей и плодов, позволивших превратиться своему злейшему врагу в скотовода и земледельца. Впрочем, человеку достались от природы не только друзья. Зная что человек всегда сумеет раздобыть пищу, частью которой можно поживиться под бок к нему перебрались паразиты: крысы, вредители, etc.

Психологический контакт со зверьем найти проще поскольку в их поведении наблюдается «звериная психология» в большей или меньшей степени присуща самому человеку. Поведение животных принято называть «инстинктивным», способы мышления «эмоциональными». Животные вообще живут «чувствами»: не осмысляют, но «ощущают» пространство обитания. Повадки животных, их умение приспособиться, охотится и добывать корм, прятаться, убегать имело обратное психологическое действие, вызывало подражание развившееся до тотемных культов. Человек надевал маску этого животного, стремясь занять его место в Природе: быть всегда с добычей как лев, с рыбой как выдра, быть быстрым и ловким как олень, свирепым как медведь, мастеровитым как бобер.

До сих пор используются способы охоты «с переодеванием», когда охотник надевает шкуру зверя и приближается к нему на близкое расстояние. Распространена охота с «подсадкой» или с чучелами. Во времена примитивных орудий охоты охотнику значительно чаще приходилось изображать диких зверей, в прямом смысле влезая в их шкуру и надевая их маску.

Чаще всего тотемы-хищники, но могут оказаться те же бобры или кенгуру, даже крысы. Бесчисленное количество преданий о животных как правило выделяют у того или иного зверя особо характерную черту, роднящую его с человеком. Что объясняет как поведение самого зверя, так и истоки подобных черт у человека. Тем самым объясняя огромное количество казуальных связей в окружающем мире. Например: почему животные не говорят на человеческом языке, почему встает Солнце, почему у дятла красная головка, почему беспечна и забывчива выдра? Ответов у каждого народа множество, порой совершенно противоположных, как «ролей» и звериных масок у самой Природы.

Во многом человек стал человеком когда начал изображать животных, копировать их повадки, понимать и общаться с ними. Он впервые получил возможность посмотреть на себя со стороны, увидеть свое отражение в природном зеркале и идентифицировать себя не как еще одного зверя, но как человека.

Однажды отойдя от Природы, позиционировав себя как нечто иное, человек возвращается в нее чтобы изменить. Как массы теплого и холодного воздуха (самой естественной среды обитания живого) накопившись в избытке становятся торнадо и тайфунами сметающими все живое на своем пути, так и человек определив себя к природе как тело инородное вторгается в нее, забирает, что может взять. Ставя себе на службу хищников (собака, кошка, хищные птицы), патиентов (птицы и травоядные), паразитов (бродильные бактерии) и эфемеры (цветы).

Создание вокруг искусственной среды «изгоняет Адама из рая», на самом деле «изгоняя рай» из окружения человека. Человек сам становится главной собственной окружающей средой. Природные процессы ранее протекавшие без него но вокруг него, вдруг начинают происходить в нем и с ним, с его организмом и социумом, в его искусственном окружении.

Формы «созидания» человека эгоистичны. Первобытный человек «дружил» с природой чтобы выжить в ней, не погибнуть. Сегодня заботясь о сохранении среды, отдельных видов, человек прежде всего заботится о сохранении себя в среде — поскольку гибель «окружающей среды» ознаечает и его гибель. Для таких казалось бы «очевидных» вещей ему приходится прилагать массу интеллектуальных и волевых усилий. Для «защиты окружающей среды» приходится растрачивать огромные материальные и временные ресурсы. Столь же дорого обходится поддержание островков дикой природы в «первоначальном состоянии». А для того, чтобы явить свою разрушительную «звериную» сущность человеку надо просто начать вести себя «естественно», просто «отпустить вожжи», выпустить стихию из себя и положиться на нее. Чем цивилизованней человек (технически оснащен) тем ужасней его лик, тем страшнее разрушения «стихией человека».

Заменив Natura naturans [157]на Natura naturata [158], создав «вторую и третью» искусственную окружающую среду — земледелие и городскую цивилизацию, человек мигрирует в города, где возникает новый уже человеческий способ приспособления к искусственной природе что в корне ничего не меняет. Дуализм тот же от Natura [159]: переиначить или переиначиться. Вот вам и «назад к Природе».

Свобода человека на лоне природы тоже чрезвычайно идиллизирована. Ближе чем Руссо к ней подошел Энгельс с его «осознанной необходимостью». «Свобода» как понятие изобретена (верней сформулирована) горожанами. Можно сидеть весь прекрасный цветущий день любуясь природой. Но как возможно спокойно придаваться эстетическим переживаниям, если знаешь, что до вечера надо собрать кучу хвороста чтобы ночью подкидывать в костер, иначе закоченеешь насмерть или растерзает тебя дикий зверь circuit quaerens quem devoret [160].

Человеку леса знакомо чувство тонкого переживания явлений Природы. Он может восторгаться буйством золотой осени, но на ходу — тропя зверя, оглядываясь вокруг лишь на миг, от понимания, что в эту пору день год кормит, и если не успеешь добыть и насушить мяса, то до весны точно не доживешь. Осенний лес красив, он видит это, пока не увидит на земле след добычи.