Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Quod ab initio vitisum est, tractu temporis convalescere potest [13] (лат.) Что порочно с самого начала то не может быть исправлено с течением времени . Действительно, разве кризис настолько редкое явление? Разве присущ только городам современности? До сих пор немалые племена археологов и историков гадают, отчего покинули свои города все те же древние майя. Или еще кто, каковых во всех уголках мира отыщется немало, судя по раскопкам очередной Трои. Ну, война — понятно, ну — эпидемия, тоже допустимо, иже с ними наводнения, засухи и землетрясения. Но чтобы вот так взять все бросить и уйти?.. Непостижимо. Может, эти древние оказались просто мудры, просто поняли, что жить в городе означает жить в кризисе постоянном. Что укрытия от бед мира большого в мирке городской вселенной обмен неравнозначный.

Представьте город средневековый. Теснота плохо проветриваемых улочек, заваленных мусором и экскрементами, то тут, то там в ночи можно увидеть чей-то выставленный на улицу зад, сопровождающий свои испражнения специфическими звуками. В домах копоть факелов, масленых светильников, чад сальных свечей, угар дыма из каминов и кухонных очагов осыпающих на головы прохожих сажу и пепел от сотен направленных в небо каминных труб. Вряд ли легкие средневекового горожанина были чище легких нашего горожанина-современника. Вряд ли каждый мог пользоваться отдельной комнатой, в лучшем случае большинство довольствовалось одной конурой на семью, рост которой не сдерживали контрацептивы. Коптили и воняли ремесленные лавки, где все время что-то жгли, травили, ковали, дубили, вымачивали в моче или щелоке. Пыль и грязь, нечистоты, вонь, теснота. Гужевой транспорт, который испражняется, когда шлея под хвост попадет. Слежавшийся за зиму снежный наст бурый от нечистот, к весне превращающийся в мутный поток.

Представьте себе города времен промышленной революции: покрытые слоями угольной пыли и сажи, с вечно чадящими заводами, со снующими паровозами и пароходами извергающими черный дым. Подземное метро на паровой тяге. Улицы, запруженные кебами и ломовыми извозчиками, омнибусами, верховыми — столпотворение тяги гужевой со все теми же испражнениями.

Есть весьма веские доказательства, что в Новом, еще доколумбовом, Свете подобных проблем от экологии не существовало. Не то, чтобы индейцы все продумывали с самого начала, просто психологические установки индейцев изначально оказались таковы, что всякое дерьмо надо за собой не только в землю зарывать, но зарывать так, чтобы землю не отравить. Ацтеки и майя получали из всех нечистот и мусора прекрасный компост для пригородных огородов. И так во всем прочем: избегали тесноты при застройке, следили за чистотой улиц, как за высшим достижением городской цивилизации… И все майя равно ушли. Сбежали из города, об идеальной планировке, об организации которого будут позже мечтать Томас Мор и Томазо Кампанелла вдохновленные к написанию своих Утопий устройством индейских городов. Позже по этой кальке утопических коммунистов построятся панельные города-сады социализма, и западные коммунисты, пожив в них, напишут восторженные панегирики под многообещающими названиями «Города без кризисов» и тому подобные. В книгах тех будет сквозить желание остаться в таких городах навсегда. Особенно если в номерных городках-оазисах при оборонных гигантах, академгородках или в «городах-выставках социализма». Как-то не замечали пришельцы из капиталистического ада в коммунистический рай, что в кризисе русская деревня, что погрязли в уголовщине и спиваются пригороды, что значительная часть населения этих прекрасных городов мечтает бросить все и удрать в пребывающие в кризисе города проклятого капитализма, где ломятся полки супермаркетов, где вместо тупых и пространных лозунгов на зданиях красуется манящая реклама товаров которые можно купить, а не идей, которые нельзя потрогать. [14] Сущность цивилизации не меняется от строя, будь то феодализм, капитализм или коммунизм. Только кристаллизуется всякий раз по-своему. Серая застройка социализма во многом подобна «экономичной планировке» капиталистических доходных домов. Изобретенный в СССР конструктивизм как нельзя лучше смыкался с рационализмом Ле Корбузье. Эстетика отступала шаг за шагом перед типовой застройкой. Человеку сделалось неуютно в некрасивом, похожем на казарму городе.

На помощь «организаторам пространства» пришла реклама. Только в «коммунистическом раю» рекламировали единственное, бывшее в избытке — идеи. Посредством световых вывесок, лозунгов и кумачовых транспарантов. В «раю либеральном» кричащая с каждого угла реклама призывает покупать реальные товары и услуги.

Даже идеи продаются посредством рекламы политиканов и политических лозунгов. Но для Архитектуры и унылые коммунистические растяжки в пол-улицы и сочные рекламы только функция. И то и другое организует пространство типовой застройки, прямых углов и серого железобетона, всех искажений экономного конструирования теперешних домов-«машин для жилья», в отсутствии архитектуры именуемой «архитектурой современной». И при «социалистической» и при «капиталистической» застройке необходимы цветовые пятна, разбивающие унылое, рачереченное прямыми линиями, давящее на психику «серое» городское пространство.

Может, в этом разгадка? «Идеальный город» — манящий рай. Город в кризисе — ад, где вместо бренчания арф раздаются щелчки бича. Пусть и «бича божьего». Кризис — вечная, перманентная проблема любого города, который живет. Он определяет стадии развития, выводя на край, и давая новый импульс развития, называемый «скорейшее преодоление острого кризиса».

В идеальном городе может жить только идеальный человек. Homo quardratus [15] (лат.) четырехугольный, то есть складный человек , как говаривали древние. Лишенный пороков, не тянущийся в притоны где эти пороки процветают. Homo faber [16] (лат.) человек-строитель почкующий квадраты новых кварталов. Но где вы видели человека без пороков? В монастыре? Город — вечное скопище пороков, cloaca maxima [17] (лат.) великая помойная яма .

Идеальный город устроен с самого начала, это harmonia praestabilita [18] (лат.) предустановленная гармония , потому у этого «города будущего» все в прошлом. В тот самый момент, когда спланировали его, расчертили в уме и на бумаге, разметили на земле, заложили первый камень, возвели первый храм. Ибо не может быть иначе, без храма. Потому что прекрасное должно иметь зародыш, матрицу, ДНК. На практике строительства реального социализма современности оказывалось, что храм этот очень практичен — плотина какая-нибудь или завод. «Градообразующее предприятие». «Через четыре года здесь будет город-сад», где будет жить ровно столько людей, сколько потребно заводу. И все. То есть все прекрасное уже есть, и оно уже в прошлом. Остается прирастать одинаковыми домами протоплазмы.