Джеймс Пирсон - Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Таким образом, пока Северная Корея проходила период тяжелейших невзгод, северокорейские китайцы наслаждались новообретенным богатством и статусом — в этом как в зеркале отражались кардинальные перемены, происходившие в этих двух странах. И даже в нынешний период развития рыночных отношения в КНДР хвагё сумели сохранить полученное преимущество. Они богаты — гораздо богаче большинства своих северокорейских соседей, у них налажены крепкие и широкие связи с Китаем. Это дает им огромный стартовый гандикап по сравнению с остальными торговцами.

Хвагё — надежный источник товаров и информации, доступ которых в страну власти Северной Кореи как раз очень хотели бы перекрыть. Они тратят огромные силы на то, чтобы к гражданам КНДР не попадали DVD с южнокорейскими, американскими и китайскими фильмами и мелодраматическими сериалами, китайские сотовые телефоны, радиоприемники и телевизоры со свободной настройкой каналов. Ведущие роли играют хвагё и в незаконном вывозе из Северной Кореи предметов старины, добытых в разоряемых «черными археологами» захоронениях и нелегальных раскопах в 1990‑х годах. Это необычайно доходный бизнес — местные жители отдают тысячелетней давности вазы корё чхонджа (знаменитый серо-зелено-голубой селадон эпохи Корё) за жалкие 50 долларов. В Сеуле, куда такая ваза попадает транзитом через Китай, она оценивается уже в 5000 долларов и выше. Эта деятельность вызывает у властей настоящую ярость; «черных археологов» и торговцев нелегальным антиквариатом часто казнят [182].

Более того, будучи гражданами другой страны, хвагё не должны присутствовать на пропагандистских собраниях, от них не требуют даже отправлять детей в северокорейские школы (существует несколько школ, где учатся именно дети хвагё ). Им разрешено иметь радиоприемники со свободной настройкой и слушать то, что они захотят. Таким образом, хвагё не могут не быть ккэн сарамдыль , а поскольку они могут свободно посещать Китай, они прекрасно понимают, что должны делать власти КНДР, если они хотят поднять уровень жизни граждан Северной Кореи. И эти самые граждане, которые общаются с хвагё , также начинают это понимать.

В некотором смысле знания о Китае — еще более «подрывная информация», чем знания о Южной Корее. Несмотря на то что многие северокорейцы уже знают, что южане живут гораздо лучше их, власти все еще могут клеймить Юг, используя стандартные клише про «американских марионеток», и утверждать, что Южная Корея, дескать, продала свою душу в обмен на материальное благополучие. Китай, напротив, был соратником КНДР по оружию и имел похожую экономическую систему. Некогда нищие китайцы сегодня добились огромного прогресса, отбросив эту систему, и ведут куда более роскошную жизнь, чем северокорейцы. Это вызывает у них все большее раздражение и все большее недоверие к сказкам о том, что их собственная нищета вызвана природными катаклизмами или суровой геополитической ситуацией, в которой находится их страна. Возможно, именно поэтому власти КНДР, как говорят, ужесточают наблюдение за хвагё и пытаются пресечь их деловую активность.

Как мы убедились, северокорейцы, нарушающие общепринятые правила, рискуют попасть в жернова системы наказаний, которая сегодня считается самой жестокой в мире. Однако из-за того полного обрушения «общественного договора» в КНДР, которое стало следствием катастрофического голода середины 1990‑х годов, граждане Северной Кореи все сильнее склоняются к тому, чтобы игнорировать навязанные государством правила ведения экономики и общественной жизни. Более того, чиновники, призванные обеспечить исполнение этих правил и охрану правопорядка, зачастую демонстрируют ту же степень непослушания законам, что и граждане, вверенные их попечению. Большинство конфликтов с законом в сегодняшней Северной Корее разрешается с помощью взятки.

Новая «система», сформировавшаяся в КНДР, несправедлива. По сути, в ее основе лежит социальный дарвинизм. Однако в новых условиях у обычного человека хотя бы появляется ощущение, что он может влиять на происходящее и даже имеет шанс заработать на более или менее (все еще «менее», надо признать) приличную жизнь. Эта система укоренилась настолько прочно, что даже власти вынуждены не только считаться с ней, но и приспосабливаться к ее «законам» и принципам — желают они того или нет. В эти рамки укладываются и выплата «рыночных» зарплат работникам государственного сталелитейного комбината, и разрешение фермерам оставлять у себя часть урожая, и дозволение «выкупать» себя из обязательных общественных работ, что позволяет откупившимся заняться собственным бизнесом. Власти чувствуют, что у них нет иного выхода, кроме как следовать этому пути — как нет иного выхода, кроме продвижения в государственной пропаганде тем о наступлении эры нового процветания и потребительства.

При этом государство в КНДР — практически банкрот. Система государственного распределения для большинства граждан страны умерла. От новой катастрофы Северную Корею уберегает только маркетизация, так что государству приходится с ней мириться — хотя бы на том минимальном уровне, который позволяет предотвращать полный его коллапс. Но теперь, когда этот снежный ком рыночных отношений начал разгон, кто знает, где он остановится?

При этом перспектива падения северокорейского режима представляется авторам сомнительной. Множество экспертов и наблюдателей десятилетиями с готовностью предсказывали скорое падение режима в КНДР и объединение двух Корей под управлением Сеула — а жизнь десятилетиями разочаровывала их. Как мы уже говорили, власти КНДР вполне сохраняют политический контроль, а любая попытка на него посягнуть встречает чрезвычайно жесткий и решительный отпор. Более того, формирующийся новый капиталистический класс в целом стремится скорее присоединиться к существующей чиновно-бюрократической элите — устраивая «династические» браки и налаживая деловые связи, чем подорвать ее господство. Бюрократические и партийные элиты сами получают все более широкий доступ к открывающимся перспективным бизнес-возможностям, что только укрепляет их в нежелании «раскачивать лодку».

Даже после такого, очевидно, дестабилизирующего систему события, как казнь Чан Сон Тхэка, признаков того, что режим находится на грани коллапса, не заметно. Процесс передачи власти к Ким Чен Ыну прошел в целом плавно, пропаганда повсеместно славит и поддерживает его, а коалиция облеченных властью людей вокруг него сохраняет контроль над системой госуправления. Конечно, сложно определить, какая из двух названных групп — ОИО или семья Ким, вместе образующих ключевой властный узел в КНДР, — обладает наибольшим влиянием, или каков реальный уровень отношений и взаимодействия между ними. Однако мы можем быть уверены в том, что ни одна другая группировка не обладает достаточными организационными возможностями или влиянием, чтобы составить конкуренцию этим двум. Как бы угнетающе это ни звучало — ситуация находится под их контролем, и только они могут ее взорвать.