Владимир Немирович-Данченко - Избранные письма. Том 2

Дата определяется по содержанию.

[386] В результате переговоров Л. Н. Андреева с Советом МХТ было решено начать работу над постановкой пьесы «Собачий вальс» в ноябре 1916 г. Режиссура спектакля поручалась А. А. Санину, постановка должна была осуществиться при непосредственном участии самого Л. Н. Андреева. Однако пьеса «Собачий вальс» в Художественном театре не была поставлена.

[387] Публикуется впервые — по черновому автографу. Архив Н‑Д, № 1507.

Датируется по содержанию письма (кончина Л. А. Сулержицкого — 17 декабря 1916 г.).

[388] Публикуется впервые Архив Н‑Д, № 1719.

Дата помечена рукой К. С. Станиславского, однако год проставлен ошибочно (1916), если исходить из фразы: «Как сочетать это с Вашей безответственностью формальной, из-за которой 6 лет столько разговоров».

7 марта 1911 г. на учредительном собрании пайщиков нового Товарищества МХТ К. С. Станиславский в соответствии со своим желанием, изложенным в его Записной книжке (архив К. С. № 769), вошел в состав Товарищества с правом совещательного голоса, отказавшись быть членом Дирекции (см.: Виноградская И. Летопись, т. 2, с. 276 и 277).

[389] Публикуется впервые, по черновому автографу. Архив Н‑Д, № 1207.

[390] 20 января 1917 г. в Художественном театре состоялось 200‑е представление спектакля «На дне». Юбиляров было трое: И. М. Москвин — Лука, А. Л. Вишневский — Татарин, Г. С. Бурджалов — Костылев.

[391] {600}Архив Н‑Д, № 8181.

[392] См. примеч. 1 к письму 338 [В электроной версии — 376].

[393] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1054.

[394] Л. И. Дейкун, актриса МХТ и Первой студии, была старостой молодых сотрудников Художественного театра и заведовала их участием в «народных сценах».

[395] А. К. Тарасова играла в «Царе Федоре Иоанновиче» роль Боярышни с 19 октября 1916 г. Это была ее первая роль на сцене Художественного театра. В феврале 1917 г. ей предстояло репетировать роль Сурангамы в пьесе Р. Тагора «Король темного чертога». Вероятно, в связи с этим Немирович-Данченко просит не занимать ее «на выход», то есть в так называемых народных сценах.

[396] Публикуется впервые.

Гос. Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей. Фонд Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус и Д. В. Философова.

[397] Письмо о малозначительной во всех отношениях пьесе «Зеленое кольцо», по существу, вылилось у Вл. И. Немировича-Данченко в развернутое принципиальное высказывание, сопоставляющее возможности и задачи актерского творчества в театре и в студии.

[398] Д. С. Мережковский.

[399] Мне показалось, что сделаны какие-то купюры во втором действии, которые при «боевом» тоне пьесы нельзя было бы делать.

[400] Роль Финочки играла А. К. Тарасова.

[401] А. А. Стахович исполнял роль дяди Мики.

[402] Н. Н. Литовцева играла роль Елены Ивановны.

[403] А. П. Зуева участвовала в «Зеленом кольце» в роли Вари.

[404] Н. П. Асланов в «Зеленом кольце» играл роль Ипполита Васильевича Вожжина.

[405] Д. В. Философов.

[406] Публикуется впервые. ЦГАЛИ, архив Евтихия Карпова, ф. 770, оп. 1, ед. хр. 234, л. 1.

[407] Приглашение Е. И. Тиме в труппу Художественного театра осталось неосуществленным.

[408] {601} Каменский — общий знакомый Карпова и Немировича-Данченко, сосед последнего по имению.

[409] В день 35‑летия своей сценической деятельности А. И. Южин, много лет игравший Чацкого, впервые исполнял роль Фамусова.

[410] Архив Н‑Д, № 1724.

Дата устанавливается по ответному письму К. С. Станиславского от 15 сентября 1917 г. (Собр. соч., т. 7, с. 643).

[411] См. письмо 337 и примеч. к нему [В электроной версии — 374].

[412] К. С. Станиславский впервые ставил сделанную им самим инсценировку повести Достоевского в Обществе искусства и литературы («Фома», первое представление — 14 ноября 1891 г.). Роль полковника Ростанева была одним из немногих созданий артиста, которые принесли ему «успех у самого себя». В январе 1916 г. МХТ начал готовить новую инсценировку той же повести. Это была первая после длительного перерыва попытка общей режиссерской работы Станиславского и Немировича-Данченко.

Объясняя потом историю «злосчастной постановки» в письме к Л. Я. Гуревич от 6 декабря 1939 г., М. П. Лилина писала: «Владимир Иванович хотел влить в готовый образ немного своего отношения к этой роли, вероятно, литературно очень верного, но этого немногого К. С. не мог принять своим нутром или просто не понял, как принять, и вся роль, вернее, весь вкус к роли пропал; испарился аромат роли» (в кн.: М. П. Лилина. М., ВТО, 1960).

В воспоминаниях участницы спектакля «Село Степанчиково» С. Г. Бирман говорится о подготовке роли Ростанева Станиславским: «Он дошел благополучно до генеральной репетиции, а на генеральных что-то застопорилось в каких-то уголках сознания Константина Сергеевича.

Неуловимые нити мешали ему освободиться от самого себя, не давая возможности вполне “перевоплотиться” в полковника Ростанева. Станиславский страдал. Те, кто окружал его, видели его муки…

Мы, загримированные, — на сцене. Станиславский тоже на сцене и тоже в гриме и костюме. Рампа включена, но занавес не расходится: помощник режиссера ждет знака Станиславского. Станиславский недвижим. Недвижимы и мы все…

Станиславский плакал.

Слезы скатывались по его нагримированным щекам и застревали в наклеенных усах и бороде. Они не были проявлением нервозности, знаком малой или Слабой души — художник творил над собой суд. В нем боролись прокурор и подсудимый…

{602}Зачем казнил себя великий артист? Зачем отнимал у себя надежду? Ведь его Ростанев был тогда еще не готов. Не готов для жизни. А не мертв. Ростаневу просто еще рано было являться на свет рампы. Требовалось время, чтобы “образ” дозрел. А времени не было: шла уже генеральная.

В зрительном зале, за режиссерским столом, сидел Владимир Иванович. Он ждал… Станиславский был предельно дисциплинирован…

Дали занавес, и репетиция прошла “без сучка, без задоринки” (для поверхностного, конечно, взгляда). Потом были еще две или три генеральных, таких же преждевременных, таких же губительных для будущего создания Станиславского, а для его дальнейшего сценического творчества смертельных» (Путь актрисы. М., ВТО, 1959, с. 59 – 60).

Генеральные репетиции «Села Степанчикова» состоялись 27 и 28 марта 1917 г. После них пайщиками во главе с Немировичем-Данченко было принято решение о замене исполнителя, так как иначе выпуск премьеры затягивался на неопределенный срок, а тяжелое материальное положение театра требовало выпуска хотя бы одного нового спектакля до конца сезона. О других, «режиссерских» мотивах этого решения говорится в тексте данного письма.

[413] Архив Н‑Д, № 1722.

Дата устанавливается по фразе: «Сегодня, 21‑го, генеральная».

[414] Н. О. Массалитинов начал репетировать роль Ростанева с 2 сентября 1917 г. (первый открытый спектакль состоялся 26 сентября).