Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Одной из первых лексико-семантических групп, которые я хотел записать (и в силу их пользы, и потому что я был уверен в ее простоте), были слова, обозначающие части тела: рука, глаз, нога, зад и т. д.

Как обычно, я работал с Кохоибииихиаи ( Kohoibiiihiai ). Указав на нос, я спросил: «Что это?»

— Xitaooi , — ответил он.

— Xitaooi , — повторил я (как мне казалось, очень точно).

— Xaio, xitaopai .

Да что ж такое, подумал я. Что тут, на конце слова, делает это -pai? Я наивно спросил:

— Зачем для носа два слова?

Ответ вывел меня из себя:

— Одно слово — xitaopai .

— Только xitaopai? — спросил я.

— Да, xitaooi , — сказал он.

Спустя долгое время я понял, что -pai на конце слова, обозначающего часть тела (причем этот суффикс не встречается ни в каких других словах пираха), означает что-то вроде ‘мой собственный’. То есть xitaooi означает просто ‘нос’, г. xitaopai — уже ‘мой нос’. Пираха могли объяснить мне это не лучше, чем средний носитель английского языка, если спросить его, что означает to в предложении I want to go ‘Я хочу идти’. Почему нельзя сказать I want go ? Языковеду приходится самому выяснять и понимать подобное.

Во всех прочих отношениях существительные пираха в целом крайне просты. Нет префиксов и суффиксов, за исключением -pai , нет категории числа, нет сложностей наподобие нестандартных форм и пр.

Судя по работе британского лингвиста Гревилла Корбетта о грамматической категории числа в языках мира [51] Corbett G. G. Number (Cambridge Textbooks in Linguistics). Cambridge: Cambridge University Press, 2000 (прим. пер.). , отсутствие этой категории в языке пираха — уникальное явление; нужно отметить, что у некоторых мертвых языков (как собственно вымерших, так и более ранних стадий развития современных языков) ее, по-видимому, также не было. В пираха нет различия между словами собака и собаки , человек и люди . Все слова как будто похожи на английские fish ‘рыба’ и sheep ‘овца’, не имеющие формы множественного числа. Поэтому, значение такого предложения, как Hiaitiihi hi kaoaibogi bai -aaga весьма размыто: это и ‘индейцы пираха злых духов боятся’, и ‘индеец пираха злого духа боится’, и ‘индейцы пираха злого духа боятся’, и ‘индеец пираха злых духов боится’.

Возможно, отсутствие категории числа — следствие принципа непосредственности восприятия (как и отсутствие счета). Такая категория при употреблении часто нарушает принцип непосредственности: она влечет за собой генерализацию на более высоком уровне, чем непосредственно наблюдаемое, т. е. более широкие обобщения.

Существительные в языке пираха устроены просто, однако глаголы гораздо сложнее. В каждом из них может быть вплоть до шестнадцати суффиксов в ряд, однако не все из них обязательны. Поскольку суффикс может присутствовать или отсутствовать (таким образом давая два варианта), число возможных форм одного глагола в пираха равно 2^16, или 65536. В реальности это число не столь велико, поскольку некоторые значения суффиксов несовместимы друг с другом и, соответственно, не могут встречаться совместно, но все же оно во много раз больше, чем в любом европейском языке. В английском языке у каждого глагола около пяти форм, ср. sing ‘петь’: sing, sang, sung, sings, singing. В испанском, португальском и некоторых других романских языках у каждого глагола около сорока или пятидесяти форм.

Возможно, наиболее интересно в пираха (хотя встречается не только в этом языке) то, что лингвисты называют суффиксами эвиденциальности. С их помощью говорящий оценивает свое знание о предмете разговора. В пираха система эвиденциальности состоит из трех суффиксов: пересказывательности, или передачи с чужих слов, наблюдения и умозаключения [52] Чаще встречается термин «инференциал», т. е. предполагаемое знание (прим. пер.). Позиция всех этих (самых разнообразных) суффиксов в базовом глаголе — это особенность грамматики. Всего суффиксов шестнадцать, и их позиция (по крайней мере частично) зависит от значения. Например, суффиксы эвиденциальности находятся в конце слова, поскольку представляют суждение об описываемом явлении или событии. .

Объясним это на примере из английского языка. Если я спрошу вас: « Did Joe go fishing? » ‘ Джо пошел на рыбалку?’ — вы можете ответить: « Yes, at least I heard that he did » ‘Да. По крайней мере, я такое про него слышал’, « Yes, I know because I saw him leave » ‘Да. Я знаю, потому что сам видел, как он ушел’ или « Yes, at least I suppose he did because his boat is gone » ‘Да. По крайней мере, я так полагаю, потому что его лодки тут нет’. Различие между английским и пираха в том, что там, где первый язык прибегает к синтаксическому средству (предложениям), второй использует морфологическое (глагольный суффикс).

Глагол играет ключевую роль в предложении, поэтому структура слова важна для структуры предложения. Во многом значение глагола определяет, что должно содержаться в простом предложении. Рассмотрим английский глагол die ‘умирать’. Предложение John died Bill звучит странно именно из-за значения глагола: to die можно сказать о самом человеке, но нельзя «умереть» другого. Однако мы можем сказать: John caused Bill to die ‘Джон сделал так, что Билл умер’ (букв. ‘Джон причинил Билла умереть’) или, что еще проще, John killed Bill ‘Джон убил Билла’, добавив к значению ‘умереть’ значение причины. В результате этой замены, так называемой каузации, Джон несет ответственность за то, что кто-то умер в результате убийства или причинения смерти (семантический компонент ‘причинение смерти’ входит в значения и глагола kill , и словосочетания cause to die). Именно поэтому John died Bill грамматически неправильно, a John killed Bill — правильно. Изменение структуры значения — или путем добавления новых слов (в рамках, дозволенных английским языком), например, cause to, или в результате употребления близких, но не идентичных форм наподобие kill — меняет значение всего предложения. По мере того как мы изучаем роль глаголов в составлении предложений, мы обнаруживаем, что синтаксис предложения в основном определяется значением глагола (в некоторых лингвистических теориях это открыто постулируется в рамках теоретического аппарата).

Первоначально я описывал грамматику пираха в рамках генеративной грамматики Хомского, но с годами мне становилось все более и более очевидно: эта теория мало что может прояснить в языке пираха, особенно в тех случаях, когда на грамматику (по-видимому) оказывала влияние культура.

По Хомскому, человека от других форм жизни на Земле отличает не способность к коммуникации вообще (ведь общаться могут многие виды), а способность использовать грамматику. Естественно, мы должны знать, как составлять предложения, оценивать смысл предложений, которые мы говорим или слышим; таким образом, определенное знание грамматики для человеческой речи жизненно необходимо. Однако, поскольку человек не единственное живое существо, способное к общению, грамматику нельзя считать обязательной и необходимой для коммуникации как таковой. Жить — значит общаться. Растения, животные, бактерии — все живые существа общаются между собой.