Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Я понял, что надо перекусить. Я объявил перерыв, и мы с моим учителем выпили растворимого кофе с печеньем. Я решил попросить Кохои поработать со мной еще раз. Если же он не сможет мне помочь и во второй раз, придется придумывать что-то совершенно иное. Как же, спрашивал я себя, я буду переводить Библию на язык пираха, если я даже не могу выяснить простейшие обозначения типа «левая рука» и «правая рука». Что ж такое... Я был вне себя от раздражения, но, по крайней мере, Кохои согласился поработать со мной еще раз, и я начал опрашивать его по той же схеме:

— Мао esquerda.

И тут он ответил:

— Рука находится вверх по реке.

Я был совершенно разочарован: и как это вообще понимать? Он что, надо мной издевается?

Я указал на правую руку.

— Рука находится вниз по реке.

Я подумал: «Сдаюсь», — и стал задавать вопросы по другой теме. После этого я несколько дней подряд считал себя совершенно некомпетентным в полевой лингвистике.

Прошла неделя. Я присоединился к охотникам, и примерно в двух милях от селения мы наткнулись на развилку на тропе. Каа’аоои ( Kaaxaooi ) закричал из арьергарда: «Кохои, иди вверх по реке!». Кохои повернул направо, хотя Каа’аоои не сказал: «Поверни направо».

Потом направление нашего движения поменялось. Кохои оставался во главе колонны, и один из охотников сказал ему: «Поверни вверх по реке». На этот раз он повернул налево, хотя приказ был тот же.

Как я заметил, на протяжении всей охоты направления обозначались или применительно к реке (вверх по реке, вниз по реке, к реке), или применительно к джунглям (в джунгли). Пираха — в отличие от меня, полностью потерявшего ориентацию в пространстве, — знали, где находится река. По-видимому, они все ориентировались по известным им географическим объектам, а не по положению тела, в отличие от нас, привыкших указывать направление по левую или правую руку.

Я не понимал этого; а слов, означающих левую и правую руки, я в их языке так и не нашел. Но когда я обнаружил, что они ориентируются по реке, мне стало ясно, почему пираха, посещая города вместе со мной, чуть ли не первым делом спрашивали: «Где здесь река?» Им нужны были ориентиры в пространстве.

Только много лет спустя я прочитал интереснейшую работу, написанную коллективом авторов из Института психолингвистики им. Макса Планка (г. Неймеген, Нидерланды) под руководством д-ра Стивена Левинсона (Stephen С. Levinson) [63] Вероятно, имеются в виду следующие работы: Levinson St. С. Space in language and cognition: Explorations in cognitive diversity. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. Levinson St. C., Jaisson P. Evolution and culture. Cambridge (MA): MIT Press, 2006. Levinson St. C., Wilkins D. P. Grammars in space. Cambridge: Cambridge University Press, 2006 (прим. пер.). . Изучая различные культуры и языки, коллектив Левинсона обнаружил два больших типа обозначения направлений в культурах и языках. Во многих культурах, в частности американской и европейских, ориентирование на месте относительно и зависит от положения нашего тела (например, слева или справа); некоторые авторы называют это эндоцентрической ориентацией. У других народов, таких как пираха, ориентирование в пространстве связано с объектами, находящимися вне человеческого тела (экзоцентрическая ориентация).

Очевидно, система указания направлений, принятая народом пираха, отличается от того, как в пространстве ориентируется средний американец. Однако даже в английском языке можно использовать «абсолютную» систему направлений, близкую к системе пираха: мы можем сказать: The United States is north of Mexico ‘Соединенные Штаты находятся к северу от Мексики’ или When you get to the stop sign, turn west ‘Когда дойдете до дорожного знака «стоп», поверните на запад’ [64] Стоит отметить, что для русского языка абсолютная система еще менее характерна, чем для английского: последний пример в речи американцев совершенно естественен, а вот носитель русского языка, объясняя дорогу, так не скажет почти никогда (прим. пер.) . Направления по компасу близки к направлениям по течению реки у пираха: и те и другие привязаны к миру вокруг говорящего. Различие в том, что английский, как и многие другие языки (но не пираха), также содержат систему направлений, ориентированную на человеческое тело, — поверните налево, идите прямо, идите вперед (англ, straight ahead ‘прямо вперед’), поверните направо и пр. Эта система может быть полезна, однако необходимо, чтобы слушающий знал местонахождение говорящего и ориентацию его тела в пространстве; в противном случае он не сможет следовать указаниям говорящего. Часто это трудно осуществлять на практике. Допустим, говорящий стоит перед вами. Тогда то, что для него слева, для вас — справа, то, что он видит впереди, для вас — позади. Говорящий может и не быть в поле зрения (например, вести телефонный разговор), и тогда положение его тела неизвестно слушающему. Такая «относительная» система направлений, ориентированная на человеческое тело, в ряде ситуаций эффективна, однако она неточна в самой своей основе и иногда может вводить в заблуждение.

Итак, в английском языке есть и внешняя, эффективная, и внутренняя (телесная и иногда приводящая к неточностям) системы координат. Сохранение обеих систем связано во многом с историей и культурами англоговорящих стран. У пираха же нет телесной эндоцентрической системы. Они пользуются только недвусмысленной внешней системой (хотя, конечно, у них есть преимущество: они всегда находятся рядом с рекой, по отношению к которой и определяют свое местоположение). По этой причине им приходится осмыслять свое положение в мире более явно, подробно и последовательно, чем мы. В свою очередь, это значит, что язык заставляет пираха осмыслять мир иначе, чем мы.

Скрытый смысл этого открытия в том, что язык и культура не изолированы друг от друга с когнитивной точки зрения. Необходимо в то же время остерегаться далеко ведущих выводов. К примеру, из того, что название «кока-кола» в испанском и португальском языках употребляется в женском роде, не стоит делать вывод о том, что мексиканцы и бразильцы считают кока-колу существом женского пола. Точно так же, если в языке пираха нет числительных, это отнюдь не значит, что его носители не умеют считать (например, по пальцам рук и ног). Полагать так — значит злоупотреблять идеей о том, что язык определяет мышление.

Вокруг этой идеи всегда было много споров. Она известна под множеством разных имен: гипотеза лингвистического детерминизма, гипотеза лингвистической относительности, гипотеза Уорфа, гипотеза Сепира — Уорфа. В наши дни ее создателем, как правило, называют именно Бенджамина Ли Уорфа, который одним из первых начал много и подробно писать о примерах того, как язык определяет мышление, однако имя Эдварда Сепира продолжает ассоциироваться с идеей о глубоком влиянии языка на культуру. Сепир был основателем американской лингвистики. Кроме того, он так же, как и Рут Бенедикт, Маргарет Мид и другие американские антропологи, был учеником человека, которого иногда называют отцом американской антропологии — Франца Боаса, антрополога (в прошлом физика) из Колумбийского университета (г. Вашингтон). Выводы Сепира о функциональном взаимодействии языка, культуры и процесса когниции ( cognition-language-culture interface ) основаны на гигантском опыте полевых исследований: Сепир много работал с языками Северной Америки, изучал культуру и историю этих народов, взаимоотношение их языков и культур. В своей знаменитой работе «Статус лингвистики как науки» он пишет: