Владимир Колесов - Древняя Русь: наследие в слове. Добро и Зло

Пока люди цвет дикого волка называют диким , цвет зрачка называют зекрым , цвет голубя — голубым и т. д., — это еще не обозначение цвета, это только указание на качество предмета сравнением с другим предметом. Серебряные волосы — ‘волосы как из серебра’. Сравнение помогает пониманию. Однако при этом люди пользуются старыми словами в старых значениях. Никаких изменений в языке не происходит.

Но когда на место целого вороха слов-сравнений, обозначающих оттенки серого, приходит одно-единственное, которое с одинаковым правом можно распространить на все предметы серого цвета, — вот тогда в дело вступил язык: он обобщил многие и многие частные значения одного и того же цвета, все прежние метафоры и сравнения, все случайные наблюдения людей, сделанные неожиданно и на один раз. Только с этого момента мы можем говорить, что в языке действительно появилось слово, обозначающее данный цвет. Красный — с XVI века, серый ... Что же с серым ?

До самого XIV века восточные славяне смешивали с бесцветными белым, серым и черным «холодную» часть спектра, т. е. фиолетовый, синий, голубой, некоторые смешанные тона зеленого. В самом деле, багровое от кровоподтеков место на теле называлось синяком , мавры и эфиопы («люди, черные образом») постоянно назывались синцами , блеснувшая в черных тучах молния также синяя, и даже полная луна в ночном небе — синяя , что, согласитесь, совсем уж странно. В текстах XI–XII веков люди « сини яко сажа», а, с другой стороны, седой человек выходит « синеюща власы своими». Ни с черной сажей, ни с сединой мы с вами теперь не свяжем ни одного значения слова синий.

В далеких северных деревнях до сих пор легко смешивают синий и черный. О двух парах сапог, с нашей точки зрения абсолютно черных: «Эти черные, а те синие». Первые мужские кирзовые сапоги, вторые — резиновые дамские сапожки с солнечным отливом; синий — это блестящий черный, черный цвет с блеском. Отсюда и мерцающий синяк, и облитое потом черное тело эфиопа, и блеск молнии в черных тучах, и густой лак горсти сажи, и отблеск с головы седеющего брюнета. Синий — не цвет, синий — степень яркости темного цвета, все равно какого: и собственно синего, который раньше назывался другим словом ( сизый ), и фиолетового, и черного, и даже темно-красного. Поэтому синее море, сизый ворон и черная кручина — это всего лишь разные вариации черного в представлении наших предков. И си-вый, и си-зый, и си-ний восходят к одному древнему корню. Исконное значение этого корня сохранил глагол си-ять.

Могли ли сиять светлые краски и цвета? Разумеется, могли. И потому в средние века для светлого цвета с отблеском появилось слово лазоревый. Само по себе оно сначала служило для обозначения блестящего голубого цвета, оно и связано своим происхождением со словом лазурь. Так называлась голубая краска минерального происхождения, очень дорогая в средние века. Но в русском языке голубой отблеск лазурита распространился также и на другие цвета. Так появились лазоревое поле, лазоревое море («Море по обычаю стоит лазорево» — XVI век: речь идет о Средиземном море, волна которого скорее зеленого тона), лазоревый блеск («дали одиннадцать пугвиц сизовых с лазоревым нацветом»), лазоревые цветы... Спросите, какого цвета лазоревый цветок, назовут и голубой, и синий, и розовый, и малиновый, и зеленый. Ничего удивительного, все эти цвета действительно могут сиять, блистать. А лазоревый цветок из сказки — не голубой и не малиновый, а блестящий и яркий. Именно это старое значение слова можно найти и в произведениях писателей, хорошо чувствующих слово. Вот как И. С. Тургенев начал одно из них: «Однажды Верховное Существо вздумало задать великий пир в своих лазоревых чертогах...»

Странное положение: голубой, синий, фиолетовый смешивали, называя то багровым, то черным, а степень яркости каждого цвета все-таки различали и обозначали специальным словом.

А что, если вопрос поставить иначе: может быть, и не нужно было нашим предкам различать эти цвета, может быть, их вполне устраивала их собственная классификация тонов? Какая разница — черный или фиолетовый? — важно другое: блестящий или нет? Вполне возможно, что так оно и было. Но определенно ответить на этот вопрос можно только после внимательного изучения обозначений цвета в каком-то одном тексте. Воспользуемся для этой цели «Словом о полку Игореве», созданным в конце XII века. Это тонкое художественное произведение, в котором цветовым и звуковым впечатлениям автора отводится видное место.

Какие же цвета различает автор? Черный ворон, черные тучи, черная земля, черная паполома (покрывало), багряные столпы (уже в знакомом нам значении: густо-красные с синим и фиолетовым отливом), сизый орел (темно-лиловый с синим отливом). Это всё цвета мрачные, с ними связаны плохие приметы. А синий ? Синий Дон, синие молнии, синее вино, синяя мгла и несколько синих морей. Конечно же, и у автора «Слова» синий еще не обозначает какой-то определенный цвет, это сияниетемных тонов. Историки верно связали былинное синее море и синее вино с красным виноградным вином: Плиний сравнил этот цвет с сине-багровымаметистом.

Красная часть спектра представлена широко: черленые щиты, черлен стяг и черлена чолка (бунчук). Слово красный здесь еще не обозначает цвет, указывая только на качество: красный Роман, красные девицы. Зато слово кровавый одновременно обозначает и качество, и цвет: кровавые зори и на кровавой траве , т. е. на траве, залитой кровью. Так же обстоит дело и со словом зеленый. С одной стороны, уже цвет ( постлать зеленую паполому ), а с другой — еще качество зелени, связанное с зеленым деревом и зеленой травой.

«Бесцветные» цвета также представлены в изобилии: серые волки и бусови волки ( бусови еще и вороны), серебряная седина и серебряные струи в серебряных берегах , еще жемчужная душа , а также белая хоруговь и белый гоголь , что очень странно, поскольку ни княжеское знамя, ни птица гоголь не были белыми. Дело прояснится, если мы вспомним, что древнейшее значение слова белый не связано с цветом, а обозначало качество: прозрачный, светлый. Еще в XVI веке в качестве особой приметы так описывали одну личность: А Петр рожеем белорусъ, очи белы, ростомъ великъ — светлые очи. В XI же веке, переводя жизнеописание Александра Македонского, древний русич отметил, что у Александра едино око бело, а другое черно , что явно не к добру; и действительно, светлое и темное переплелись в жизни полководца. Так и в «Слове о полку Игореве» только дважды употреблено слово белый , в остальных случаях его просто заменяет равное ему по значению — светлый. Светлым и даже тресветлым здесь является солнце. Оно связано со множеством слов, имеющих отношение к свету: светлое солнце — светъ солнцу — солнце светить. Одновременно с тем свет светлый, заря свет запала и т. д. Свет, заря, солнце — светлые, а бунчук и птица — белые, потому что они, будучи светлыми, сами по себе все-таки не светятся.