Александр Тягны-Рядно - Франция. Магический шестиугольник

Французы, в противоположность России, никогда ничего не отменяли: в сегодняшней республике все потомки королевских фамилий остаются почетными принцами и принцессами, а аристократы в демократическом обществе следуют неизменному правилу la noblesse oblige, то есть благородная кровь обязывает. Их фамилии передаются из поколения в поколение и сегодня легко различимы для каждого местного жителя. Но герои и символы Революции не менее почитаемы, палачи и жертвы французской истории, некогда смертельные враги, злые и добрые правители – все запечатлены в названиях улиц, памятниках, все навеки застывают в примирительном союзе, ведь все они – французы, и каждый из них внес свою краску в patrimoine. Но французы – не шовинисты, как часто воспринимают их иностранцы, они себялюбивы, но открыты всем народам и культурам.

Ольга Кропивницкая и Оскар Рабин в своей мастерской

Андрей Синявский и Мария Розанова

Посмотрев с высоты на разные кварталы Парижа, можно увидеть в каждом из них мемориал какого-нибудь нашего соотечественника. 1-й округ – это где Лувр, королевские дворцы, главный театр Франции La Comedie Francaise и главная библиотека. Центральная улица – Риволи, там жил Тургенев, завтракая обычно в кафе Пале-Рояль, куда любил захаживать и Герцен, живший и умерший на этой же улице, здесь бывали Батюшков и Карамзин. Париж давал приют русским революционерам, Горькому и Ленину, а на эспланаде Инвалидов, в респектабельном 7-м округе, как-то утром 1914 года собрались целых 9 тысяч русских эмигрантов, социалистически настроенных, чтобы записаться во французскую армию. Спустя несколько лет Париж принимал противоположный лагерь: белую гвардию, Цветаеву, Бунина, Анненкова, о. Сергия Булгакова, Марка Шагала, Мережковского и Гиппиус, нашедших в Париже свой дом, многие другие, от Карамзина до Ахматовой, бывали здесь время от времени. Именно живя в Париже, во 2-м округе, Гоголь создал свое главное произведение («Смешно подумать, что я написал “Мертвые души” в Париже», – удивлялся он сам, имея в виду исключительно русский колорит романа).

Могила Андрея Тарковского на русском кладбище Сен-Женевьев– де-Буа.

Здание Гранд-Опера в 9-м округе напоминает, как здесь дирижировал Стравинский, пел Шаляпин, декорации к спектаклям делали Бакст и Бенуа, костюмы – Головин. А театр Шатле в 1-м – это балеты Дягилева и Нижинского. Париж стал городом Ростроповича, Синявского, Оскара Рабина, здесь закончил свою жизнь Андрей Тарковский. Несмотря на всю противоположность русского духа – мятежного, беспечного, готового лежать всю жизнь на печи или бежать на край света за Жар-птицей, в вечном раздоре личности с властью, – французскому: материнскому, рачительному, дающему приют странникам и поддерживающему очаг с редким тщанием, – две культуры оказались сочетаемы и нужны друг другу. Как объяснить, что успешный купец Елисеев бросает все и сбегает навсегда в Париж еще до всякой революции? В музее Родена, наряду со скульптурой Нижинского, выставлен бронзовый бюст второй, парижской жены Елисеева.

Почти три века образованная Россия говорила по-французски, и Париж, конечно, был центром ее притяжения, теперь, перейдя на английский, русские устремляются в Лондон и Нью-Йорк. Впрочем, и приоритеты поменялись: бизнес и наука заняли традиционное место литературы и искусства. А у Парижа ничего не меняется: под его крышами живут новые Пастеры и Гюго, разве что русские стали в Париже категорией туристов. Они взбираются на Эйфелеву башню, башню Монпарнас или идут в бар гостиницы-небоскреба Concorde-Lafayette, чтобы увидеть панораму города. Панорама позволяет увидеть все в одном флаконе, одним взглядом, но Пастеры и Гюго, как всякого рода изыски, которыми славится Париж, на ней совершенно неразличимы.

2004

Человек – он что?

Один и тот же, только один богатый, другой бедный, один простой, другой знаменитый, у одного фобия, у другого депрессия.

Париж – самый посещаемый город в мире. А толку-то! Туристу не дано разобраться в сути этого волшебного города. В Париже все пространство окультурено, оприходовано, освоено, индивидуализировано. Если в Москве людей больше, чем магазинов, лавочек, ресторанов, закутков, закоулков и разнообразных предметов, то в Париже всё наоборот. Человек – он что? Один и тот же, только один богатый, другой бедный, один простой, другой знаменитый, у одного фобия, у другого депрессия. Правда, сердце у парижан никогда не болит, поскольку они профилактически пьют бордо и божоле.

Французский продавец – не то что наш: он досконально знает, что продает, и гордится тем, что продает, по крайней мере, делает вид.

Их болезни – от одиночества, когда внутреннего, когда внешнего. И от расписания, которое нельзя нарушить: 13 ч. – обед, 20 ч. – ужин, с 17 до 19 – тайные свидания. Они так и называются: de cinq a sept . Химчистки, еще до всякого пятна на платье Моники Левински, взяли и назвались по аналогии: de 5 a sec, то есть, с пяти и до высыхания, в данном случае, сухой чистки. Все эти свиданки тоже от одиночества. Однажды на Елисейских Полях меня кадрил прохожий, оказавшийся большим начальником и даже кавалером ордена Почетного Легиона. У нас такие люди не знакомятся на Тверской с грустными женщинами. Я откликнулась: заразившись парижской депрессией, я делилась ею с незнакомцами, знакомых в Париже «грузить» не принято. Я говорила, что всё это от климатической тоски: полгода, с октября по апрель, пасмурных дней больше, чем солнечных, дождь моросит мелко, но часто, что парижане считают себя картезианцами, рационалистами, и от этого холостого мыслительного процесса в непогоду развивается хроническое чувство одиночества.

У каждого парижанина, если он не бомж, есть agenda, ежедневник, и он обязательно должен быть заполнен на три недели вперед. Если не заполнен – значит, твоя жизнь пуста и ты никчемный человек. Это потому вам предложат встретиться через три недели, что раньше – неприлично: все дни должны быть якобы заняты. Причем, вам не преминут перечислить для убедительности, что завтра у вас diner с таким-то («Как, вы не знаете?» И вам объяснят, какой это важный patron или сколь знаменит будущий партнер по ужину в своем кругу). Через неделю – diner с бывшими соучениками (и вы поймете, сколь престижное учебное заведение закончил ваш собеседник). Через две недели – «ужин, который отменил бы с удовольствием, но увы». А на самом деле ваш знакомец гуляет по городу, когда сидеть дома ему совсем уж невмоготу. Парижская жизнь – больше город, чем дом. Посидеть в кафе с газетой и кофе, пойти в ресторан целенаправленно: есть устриц fines claires – это такая разновидность, – провансальскую кухню или посетить знаменитое кафе «La closerie des Lilas», о чем потом можно долго рассказывать.