Сергей Переслегин - Возвращение к звездам: фантастика и эвология

Речь идет о высокоорганизованной информации, структурированной совершенно по-иному, нежели в привычных големах, левиафанах и т. д. Динамические сюжеты можно рассматривать как Представления самой Истории. Если для жизнедеятельности обычных информационных объектов требуется только само наличие людей-носителей и информационного поля, их связывающего, то условием существования сюжетов являются определенные поступки носителей.

В рамках этого формализма системные свойства истории выступают как проявления литературных законов. Анализируя допустимость тех или иных событий, мы можем интересоваться не столько правдоподобием версии или включенностью ее в общий контекст причинно-следственных связей, сколько осмысленностью и красотой сюжета, выстраивающегося вокруг этих событий [199].

Циклическое, маятниковое существование социального коллапсара менее сюжетно, нежели разматывание спирали инферно и построение низкоэнтропийного общества. Тем самым оба намеченных И. Ефремовым союза — открытое объединение КЖИ и ДЖИ и проходящая на уровне «скрытой семантики» линия взаимодействия интеллигенции и спецслужб — становятся эвентуальной неизбежностью.

Что, впрочем, не устраняет потребности в Распознавателях Индивидуальной Психики и Ингибиторах Короткой Памяти.

Теперь, завершив два круга анализа, мы вновь должны вернуться к сравнительному описанию цивилизаций.

Кроме обычного соответствия, которое мы здесь, на Русском Западе, воспринимаем как системность развития, кроме сложного и многостороннего понятия, обозначаемого на Востоке иероглифом «Дао», необходимо построить новый социомеханический конструкт — «метасоответствие» и придать этому термину глобальное трансцивилизационное значение.

В нулевом цикле мы определили цивилизацию через совокупность технологий. Введем теперь в пространстве технологий простейший наблюдаемый базис [201].

Технологии, оперирующие с физическим пространством, физическим (внешним) временем, материей и объективными, но не зависящими от наблюдателя, смыслами, назовем физическими. В совокупности с вещественными результатами производства эти технологии образуют материальное пространство цивилизации — техносферу.

Альтернативные им технологии, которые работают с информационными сущностями, внутренним временем, цивилизационной трансценденцией и личными (субъективными) смыслами, определим как гуманитарные. Эти «технологии в пространстве технологий» образуют информационное пространство цивилизации — инфосферу, включающую в себя культуру, религию/идеологию и науку.

Функция физических технологий — согласование (взаимная адаптация) человека и Вселенной. Миссия же гуманитарных технологий — согласование (взаимная адаптация) техносферы и человека.

Тогда генерализованные тенденции развития текущей фазы той или иной цивилизации определяются совокупностью физических технологий, а вероятности реализации этих тенденций как тех или иных версий будущего модифицируются гуманитарными технологиями.

Иными словами, физические технологии заключают в себе объективные возможности истории: они отвечают за то, что происходит. Гуманитарные технологии управляют субъективными вероятностями и отвечают за то, как это происходит. Так, например, деструкция современного индустриального общества есть объективное следствие развития физических технологий (в этом необходимо безоговорочно согласиться с И. Ефремовом), а вот формы этой деструкции определяются действием субъективизированных гуманитарных технологий.

В рамках «аэродинамической аналогии» физические технологии играют роль двигателя, а гуманитарные — системы управления летательным аппаратом. Если мощность двигателя недостаточна, самолет не сможет перелететь через горный хребет или подняться над грозой. Хуже того, достаточно чуть-чуть потерять скорость, и аппарат потеряет возможность «держаться в воздухе» — цивилизация начнет падение на дно океана инферно. Запаса энергии недостаточно, и противостоять неблагоприятному воздействию внешней среды нечем. Подобными «слабыми двигателями» обладают утонченные культуры Востока. В этом плане «восточные» корни «Туманности…» оборачиваются «родимыми пятнами»: резерва мощности нет вообще, столь простое дело, как посылка одновременно трех звездных экспедиций, требует усилий всей планеты, введения режима экономии и в конце концов опирается на случайное событие. «Золотой конь», сделавший возможным производство анамезона для полета «Лебедя», — реликт ушедшей культуры Запада [202].

Если недостаточно эффективно управление, то свыше некоторой критической скорости развития самолет затягивает в пикирование — с вполне однозначным результатом для экипажа и пассажиров. Такому риску непрерывно подвергается Запад с его культом науки и техники и привычкой к предельно несбалансированному развитию. Перефразируя З.Тарраша, можно сказать, что нигде ошибочный принцип приобретения новых и новых возможностей без создания прочной базы в психике человека и структуре общества не проводится так последовательно, как в развитых европейских странах [203].

Мы понимаем под «метасоответствием» фундаментальный принцип социомеханики, согласно которому поступательное развитие общества, восхождение из инферно, возможно лишь в том случае, если каждой физической технологии соответствует комплементарная ей гуманитарная — и наоборот. Эта теорема выполняется для человечества в целом, для цивилизаций, для их страт, называемых культурами, для социальных групп, в том числе — семей, наконец, для отдельного человека (на этом — микрокосмическом — уровне она приобретает форму закона соответствия профессионального и личностного роста).

Хронический дисбаланс между «физической» и «гуманитарной» составляющими цивилизации может быть разрешен эволюционным путем, острый же — приводит к системным кризисам, субъективно воспринимающимся как глобальные катастрофы. Такой катастрофой был, например, тормансианский век Голода и Убийств.

Проблема рассогласования технологических пространств есть атрибутивный признак плохо устроенного общества. Она может быть интерпретирована как приближение цивилизации к одному из двух структурных пределов: пределу сложности или пределу бедности.

Предел сложности возникает при дефиците или неразвитости принципиально необходимой «гуманитарной» (управляющей) технологии и представляет собой ту степень структурной переизбыточности цивилизации, при которой связность ее резко падает, а совокупность «физических» технологий теряет системные свойства. В этом случае культура уже не успевает адаптировать к человеку вновь возникающие инновации и техническая периферия цивилизации начинает развиваться, как правило, хаотическим образом. Это приводит к рассогласованию человека и техносферы, человека и государства, человека и общества — результатом чего является увеличение числа происходящих катастроф.