Сергей Переслегин - Возвращение к звездам: фантастика и эвология

На философском (точнее, цивилизационном) уровне мышления связь выглядит еще более явной. Пока человечество было занято Космосом, и прежде всего Глубоким Космосом, линия фронтира все дальше отодвигалась от Земли. В 1969–1974 гг. фронтиром была Луна; за чертежными досками велась проработка марсианского проекта, а в художественной литературе исследовалась проблема галактического этапа развития Цивилизации. Земля была «хоумлэндом», привычным, родным, изученным, безопасным, понятным миром. А свою «малую Родину» люди, обычно, знают. Даже не учат — просто знают.

В последней четверти XX столетия время — по крайней мере, в исследованиях Космоса — пошло назад. Луна была потеряна: сегодня ни одно государство не может повторить программу «Аполлон», и, то, что эта невозможность носит организационно- финансовый, а не технический характер, не меняет дела. С оставлением Лунного плацдарма фронтир отступил к Земле и в значительной мере потерял определенность. И люди, в большинстве своем, утратили рефлективный взгляд на Землю. Тем самым Земля перестала быть хоумлэндом и лишилась атрибута понятности. Сразу же мир потерял в глазах людей определенность и рассыпался в фасеточную структуру, характерную скорее для средневекового, чем для индустриального сознания.

Эту фразу нужно понимать буквально: несмотря на глобализацию (а может быть, благодаря ей), современный человек ощущает географическую реальность «точечно». Пространство, разделяющее цивилизованные домены, видится лишенным метрики, в том числе семантической, и населенным дикими людьми, которые, может быть, и не люди вовсе. Земля, как целое, не воспринимается вообще или представляется неопределенной в форме и размерах, непонятной и небезопасной.

С отступлением линии фронтира мера неопределенности возрастает. Когда человек совсем уйдет из Космоса, массовое сознание окончательно поглотят раннесредневековые поведенческие паттерны.

Итак, пилотируемый Космос представляет собой важнейший инструмент социальной рефлексии. Самим фактом своего существования он формирует внешнюю по отношению к Земле позицию, являя собой «зеркало мира». Утрата такого зеркала приводит к деградации и последующей фрагментации коллективного тоннеля Реальности по средневековому образцу.

Отступление с космических плацдармов — неважно, осуществляется ли оно из экономических соображений, или мотивируется ценностью человеческой жизни, или обосновывается философско-психологическими императивами, — есть одновременно и отход с Земли на землю. А для европейской цивилизации, жизнесодержащими ценностями которой являются свобода и познание, а структурообразующим принципом — развитие, в том числе и в форме неограниченной экспансии, потеря захваченного пространства означает движение вспять во времени. «Кино», которое прокручивается в обратную сторону.

И опять-таки — это не поэтический образ, а реальность, в том числе и экономическая. С семидесятых годов падает производительность капитала. К концу XX века этот параметр опустился до уровня 1890-х годов, причем скорость падения нарастала. На рубеже тысячелетий ослабление способности денег производить деньги привело к кризису высокотехнологичных секторов экономики, [227]сейчас в связи с неконтролируемым ростом золотовалютных резервов крупнейших индустриальных государств речь идет уже о кризисе ликвидности капитала.

Даже чисто формально потери от десятипроцентного снижения отдачи капиталовложений превышают в разы все затраты на исследование и освоение Космоса оптом — прошлые, настоящие и будущие. [228]В действительности дело обстоит гораздо хуже: падение ликвидности капитала есть проявление общего кризиса индустриальной экономики и соответствующей фазы развития.

Кризис этот, конечно, неизбежен, но темпы его нарастания и способ разрешения зависят от нас. Сейчас есть все основания опасаться, что развитие событий пойдет по наихудшей версии «постиндустриальной катастрофы» с демонтажем существующей промышленной цивилизации.

Отступление культуры, ее движение вспять во времени проявляется не только в сворачивании космических исследований и перманентном кризисе сверхзвуковой пассажирской авиации. Весьма показательна внезапно проснувшаяся у ряда горожан тяга к земле (в России это проявляется в совсем уж уродливой форме работы на приусадебных участках). [229]

Цивилизация есть системный объект, и регресс в одних культурных областях отнюдь не компенсируется прогрессом в других. [230]И оставление Лунного плацдарма не случайно сопровождалось торможением научного и технологического развития; падение производительности, а затем и ликвидности капитала есть просто оборотная сторона кризиса НТР.

Иногда приходится слышать, что космическая экспансия не столько остановилась, сколько была переведена в виртуальную область. Нет смысла покорять Вселенную с помощью космических кораблей, имея в качестве перспективы для ближайших поколений в лучшем случае малую систему, если в воображаемых мирах, живущих внутри компьютера и отображающихся на его дисплее, уже сегодня можно завоевывать Галактику.

Опыт показал, однако, что современные компьютерные развлечения являются не вполне достаточной заменой реальности — просто потому, что всякая деятельность в виртуальном мире носит иллюзорный характер.

Само собой, «высокая виртуальность», в которой нельзя поставить эксперимент, позволяющий провести различие между ней и реальным миром, обладает всеми свойствами подлинности. Но, во-первых, построить такую виртуальность ничуть не легче, чем запустить в массовую серию десантные сигма-Д-звездолеты, и, во-вторых, Текущая Реальность так или иначе останется самым продвинутым из миров-отражений: ВИРТУ вторично относительно ВЕРИТЭ.

«Даже сейчас мы с Блейсом каждый могли бы найти тени Янтаря, где каждый из нас стал бы правителем и смог бы провести все время постоянно сидя на троне. Но для нас это было совсем не то. Потому что ни один из этих городов не был бы реальным Янтарем, городом, в котором мы родились, городом, от которого все остальные города обрели свои формы». [231]

Во всяком случае, «здесь и сейчас» ссылки на виртуальный космос и «невероятное развитие компьютерных технологий» являются всего лишь удобной возможностью замаскировать проблему и сделать вид, что все не так уж плохо.

Последний ответ на вопрос «зачем?» дает социальная термодинамика. В отсутствие космической экспансии (хотя бы в паллиативной форме исследований) ноосфера Земли по мере завершения процесса глобализации приобретает все черты замкнутости. Для замкнутых социосистем выполняется закон неубывания социальной энтропии, то есть меры страдания человека в социуме. Иными словами, всякая социальная инженерия в глобализованном мире, ограниченном рамками Земли, бессодержательна и, более того, аморальна: любое улучшение человеческого существования в одной области замкнутой системы ухудшает его в других областях. В действительности дело обстоит даже хуже, поскольку любые необратимые процессы в обществе сопровождаются выделением социального тепла. Со временем «перегрев» глобализованного мира с неизбежностью достигнет величины, несовместимой с индустриальными формами организации.