Евгений Жаринов - Сериал как искусство. Лекции-путеводитель

Перемежают описанные сны сцены из реальности, в которых герой предстает мудрым, добросердечным и безусловно уважаемым окружающими человеком. Впрочем, все это – теперь, сегодня, ну, может быть, вчера, когда к нему пришла мудрость, когда он нашел в себе силы выйти за пределы самого себя, такого, которому изменяла жена, такого, за которого почему-то же не пошла его первая любовь. За то ему сегодняшнему и посылает судьба и земляничную поляну, и встречи с порядочными людьми, прежде всего, с компанией молодежи, возглавляемой милой жизнелюбивой девушкой, тоже Сарой, до боли похожей на ту, что была первой любовью профессора Борга там, в приморской усадьбе детства, что неподалеку от земляничной поляны. Обеих играет юная, прелестная и удивительно талантливая Биби Андерссон, которой в дальнейшем предстоит воплотить на экране многие лучшие женские образы в фильмах Бергмана.

Перед нами ни что иное, как кинематографическое, с помощью изобразительных образов, провоцирующих нас на фотографическую достоверность, воплощение известной мысли блаженного Августина относительно природы времени, которую он прекрасно выразил в своей «Исповеди»: «Настаиваю, однако, на том, что твердо знаю: если бы ничто не проходило, не было бы прошлого времени; если бы ничто не приходило, не было бы будущего времени; если бы ничего не было, не было бы и настоящего времени. А как могут быть эти два времени, прошлое и будущее, когда прошлого уже нет, а будущего еще нет? и если бы настоящее всегда оставалось настоящим и не уходило в прошлое, то это было бы уже не время, а вечность; настоящее оказывается временем только потому, что оно уходит в прошлое. Как же мы говорим, что оно есть, если причина его возникновения в том, что его не будет! Разве мы ошибемся, сказав, что время существует только потому, что оно стремится исчезнуть?»

Исаак видит свою семью, перенесенную на много лет назад в беззаботные годы начала 20 века. Он вспоминает свою любовь – девушку Сару, двоюродную сестру, на которой он хотел жениться, собирающей землянику, и своего брата, домогающегося красавицу Сару. Позже она предпочтет Исаку этого наглеца Зигфрида. Но винить себя Исак Борг не намерен – обидевшись на женщин в целом, он целиком уходит в учебу, в науку. «Что началось, как борьба за существование, стало, в итоге, страстью к науке», – заявляет Исак.

Исак одинок: он хотел одиночества как независимости от общества, но получилось, что общество независимо от него. «Наши отношения с людьми состоят обычно из обсуждения чужих поступков, характеров. В какой-то момент это стало для меня невыносимым, и я добровольно отказался от того, что называется общением. Это привело к тому, что я остался один, всю жизнь провел в трудах и счастлив этим».

Все помнят его прошлые заслуги, а современный Исак мало кого интересует. Он психологически болен, «деструктивен», непоследователен, но в последнем эпизоде фильма, Бергман все же дает шанс на выздоровление герою. Исак прощает долг сыну, благословляет своих случайных попутчиков, получает любовь и уважение от своей невестки. Исак снимает с себя напряженность одиночества.

И вот перед нами финальная сцена фильма: Сара (Андерссон), юношеская любовь Исака Борга, ведёт его на освещённую солнцем лесную опушку. По ту сторону пролива он видит своих родителей. Они призывно машут ему руками.

Место съёмок выбрали на территории Киногородка. В пять часов вечера солнечные лучи заскользили по траве, лес потемнел. Шёстрём начал злиться. Напомнил про обещание отпускать его домой на традиционный грог. Потом всё-таки сдался: «Ну, будем снимать эти чёртовы сцены?» Он готов выполнить долг.

Общий план – Виктор Шёстрём идёт вместе с Биби Андерссон по освещённой солнцем траве, недовольно бурча и отвергая любые попытки подольститься к нему. Перед съёмкой крупного плана Виктор сидит в сторонке, втянув голову в плечи, предложение приготовить ему грог здесь, прямо на месте, с негодованием отвергается. Наконец, можно снимать. Шёстрём подходит, с трудом волоча ноги, опираясь на руку ассистента режиссёра, дурное настроение лишило его последних сил. Заработала камера, раздался звук хлопушки. И вдруг лицо Шёстрёма раскрылось, черты смягчились, он преисполнился покоем и кротостью, словно на него снизошло мгновение благодати…

Открытый финал, конечно, не позволяет сделать однозначный вывод: каждый увидит то, что увидит и поймет только он сам. Я прочел картину так: он не одинок, старый доктор Борг, он ЕЩЕ не одинок так, как одинока его мать, пережившая разумный возрастной предел и потому как бы выпавшая из реальности, сама подобная тому кошмару, где время остановилось навсегда, так, что даже уличные часы остались без стрелок. Кстати, эти самые часы без стрелок, уменьшившиеся до карманных, она предлагает в качестве подарка сыну, с ужасом отшатывающемуся от символа кошмарного одиночества. И он не одинок УЖЕ, старый доктор Борг, как, похоже, был одинок тогда, когда покинул земляничную поляну, и в пору разлада в собственной семье. Не одинок так, как не прошедший покуда возраст молодого эгоизма его сын, ни в какую не желающий становиться отцом и потому ставящий на карту свой брак… Он не одинок сегодня, оттаявший к концу пути старик Борг, в чьей долгой жизни, уместившейся в полуторачасовой фильм, были не только сюрные кошмары и обетованная земляничная поляна, но и все то, что составляет обычную житейскую реальность: печали и радости, плохая ли хорошая, но семья и любимый труд, добро, какое он делал людям, и доброта, с какой ему теперь за это воздается… Он не одинок сейчас и потому, быть может, покуда жив, он уже не будет одинок никогда.

«Земляничная поляна» – психоаналитический фильм, в котором есть также религиозный и психотерапевтический отпечаток», – писали критики после выхода фильма на экран.

«У меня было совсем иное ощущение, когда я делал этот фильм, – говорил Бергман. – Я делал его, как бы заново переживая свою жизнь, подводя ей итог. Я вовсе не делал нажим на психоаналитическую сторону. Для меня этот фильм – нечто ясное и очевидное… Лишь одного я долгое время не понимал. Виктор Шёстрём вырвал у меня из рук текст, сделал его своим, вложил свой опыт, собственные муки, мизантропию, отчуждённость, жестокость, печаль, страх, одиночество, холод, тепло, суровость, скуку. Оккупировав мою душу в образе моего отца, он превратил её в свою собственность – не оставив мне ни крошки! И совершил это с независимостью и одержимостью великой личности. Мне нечего было добавить, ни единого сколько-нибудь разумного или иррационального пояснения. „Земляничная поляна «перестала быть моей картиной, она принадлежала Виктору Шёстрёму».

«Земляничная поляна» удостоилась множества различных наград и премий, в числе которых «Золотой Медведь» Берлинского кинофестиваля и «Золотой Глобус» за «лучший иностранный фильм года». Картина Бергмана по праву вошла в золотую сокровищницу мирового кино, неизменно присутствуя во всевозможных рейтингах лучших фильмов всех времен, кто бы их не составлял.