Бен Чу - Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

Кому все это теперь нужно? Сегодняшнее молодое поколение растет в тепличных условиях; растущее благосостояние, кажется, освободило их сознание от какого-то ни было политического идеализма. Деятельность уцелевших после событий 1989 года пятидесяти с чем-то известных диссидентов, таких как Лю Сяобо, вызывает у них лишь пожимание плечами или, может быть, зевоту. Всем хорошо известные факты нарушения прав человека в современном Китае, как, например, насильственная стерилизация сельских женщин, посмевших нарушить правило единственного ребенка, пытки, применяемые к членам Фалуньгун, разрушение традиционной культуры Тибета и т. д., их никак не затрагивают. Равно как и факт, что они не имеют права сами выбирать своих политических лидеров.

Корреспондент телекомпании «Аль-Джазира» Мелисса Чан отмечает присущее китайской молодежи комфортное безразличие. «Китайские студенты, возможно, устроят бунт, если у них отберут их смартфоны с компьютерной игрой «Злые птицы», но вряд ли они восстанут в защиту прав человека, — говорит она. — Причина этого в том, что студенты относятся к привилегированному сословию. Они принадлежат к среднему классу и вполне удобно устроены, им есть что терять, поэтому они не будут поднимать шум». Мы привыкли считать, что это поколение не только апатично, но и имеет склонность к самоцензуре. Они не говорят о политике, поскольку перед ними было поставлено условие не затрагивать эту тему. Как замечает двадцатитрехлетняя Цзян Фанчжоу, чья первая книга была опубликована, когда юной писательнице было всего 9 лет, «они не отступят от ортодоксальных взглядов ни на миллиметр, даже все еще находясь на расстоянии 10 метров от опасной черты».

Вглядитесь, однако, в скрытое за фасадом, и образ недалекой, аполитичной молодежи начнет рассеиваться. В особенности любопытно взглянуть на Интернет. Интернет через посредство микроблогов, таких как, например, Вэйбо, стал невиданным ранее средством для выражения инакомыслия, и в первую очередь именно китайская молодежь ухватилась за эту возможность. Правда, восхваляемая государственной системой «Великая Китайская огненная стена», препятствующая доступу к западным новостным сайтам и блокирующая «Твиттер» и «Фейсбук», затрудняет свободу высказываний в Интернете. То же можно сказать и об официальных алгоритмах, отыскивающих и прикрывающих веб-страницы, на которых идет обсуждение спорных тем вроде «Тяньаньмэнь». Попробуйте ввести в китайскую поисковую систему имена высших политических деятелей, и вы не получите никаких результатов. По слухам, 30 000 киберполицейских отслеживают дискуссии в Интернете с целью вылавливания политически крамольных или сексуально откровенных комментариев, что, конечно, делает жизнь скучной. И все же любой технически подкованный молодой китаец может без особого труда проникнуть через сетевой экран с помощью промежуточного сервера. Есть и другие, более тонкие способы одурачить эту огромную армию цензоров и ускользнуть от них. Несколько лет назад китайский Интернет заполонили существа под названием «лошадь Трихомудского» (по-китайски «цаонима», буквально «лошадь в траве и глине»). На вид они напоминали лам. Но весь смысл заключался в звучании этих слов. Изменив тоновое ударение, вы получите: «** твою мать». «Мы обсуждаем наших политических лидеров, используя игру слов, которую цензоры не смогут выловить, — пояснил мне один юный китаец. — Мы практически можем сказать все, что хотим. Иногда, чтобы выразить свое отношение, мы просто размещаем изображение «травяной лошадки» рядом с фотографией политического деятеля».

Также благодаря Интернету стала возможна откровенная дискуссия о трагедиях китайской истории XX века — вещь невообразимая в предшествующие десятилетия. В 2012 году в Интернете прошло широкое обсуждение Великого голода конца 1950‑х и ответственности компартии за происходившее тогда. Интернет помог донести до публики запрещенные властями страницы истории. Молодые пользователи Интернета получили возможность прочитать свидетельства очевидцев, людей, которым от голода приходилось есть грязь и древесную кору, и тех, на глазах у которых умирали от истощения родные.

Микроблоги, тексты в которых по своему объему не могут превышать 140 знаков, идеально подходят для китайского языка. 140 знаков по-английски — это примерно одно предложение, но на китайском это уже будет полноценный текст. В Европе и Америке микроблоги обычно являются порталом к более содержательным блогам, но в Китае они, как правило, сами по себе содержат информацию. По мнению Чжао Цзина, блогера, пишущего в китайском Интернете под псевдонимом Майкл Анти, «это первый общественный форум в истории Китая. Он воспитывает гражданственность, готовит народ к будущей демократии».

В каком-то смысле именно в киберпространстве сейчас разворачивается битва за политическое будущее Китая. Одну из сторон представляют блогеры, выражающие либеральные идеи, на своих сайтах они страстно выступают за радикальные политические реформы; нечего и говорить, что подобные тексты никогда не будут опубликованы в верноподданнических официальных изданиях. Им противостоят реакционно настроенные блогеры, защищающие статус-кво. Последних поддерживает «пол-юаня партии», заполняющие дискуссионные сайты хвалебными комментариями о действиях правительства. Прозвище для этих людей было пущено в ход либералами, обвиняющими своих оппонентов в том, что те получают от правительства по пол-юаня за каждый размещенный ими в Интернете лояльный отзыв.

Виртуальные схватки порой продолжаются уже в реальном пространстве. Летом 2012‑го, после особенно злой перепалки в Интернете, в пекинском парке Чаоян произошла стычка между либеральными и реакционными блогерами. Некоторые полагают, что причиной того, что попытки вызвать в Китае Жасминовую революцию закончились неудачей, является факт, что возглавляли движение китайские активисты, живущие за границей, и что использовавшиеся ими веб-сайты до сих пор труднодоступны внутри страны. Могло ли все обернуться иначе, если бы демонстрации были организованы на местной почве? Учитывая, что китайская блогосфера быстро расширяется — в 2010 году было зарегистрировано 40 миллионов пользователей Вэйбо, а сейчас их уже более 300 миллионов, — можно сказать, что вероятность организованных выступлений растет. Майкл Анти доказывает, что это только начало. «С каждым днем все большее число китайцев осознает, что свобода слова и права человека — это не некая импортированная американская привилегия, а право, принадлежащее им от рождения», — пишет он.

Мы уже становимся свидетелями того, как новые технологии и народное возмущение, соединяясь, приводят к мощным результатам. В 2007 году было решено соорудить химический завод в Сямыне, в прибрежной провинции Фуцзянь. Городские власти были всецело на стороне проекта, и местная пресса заявила, что это замечательная идея. Тем не менее один из горожан, профессор, высказал опасение, что новое производство может нанести серьезный ущерб здоровью населения. Его обеспокоенность подхватили и распространили блогеры. Оппозиция проекту росла, и в конце концов 8 тысяч жителей, организованных через посредство мобильных телефонов и Интернета, промаршировали по улицам Сямыня, наглядно продемонстрировав общественное недовольство. Были также предприняты меры для обеспечения максимальной гласности происходящего: сообщения послали блогерам в Гуанчжоу, а те, в свою очередь, распространили репортажи в режиме реального времени по всему Китаю. Таким образом, Сеть дает людям возможность передавать информацию в обход традиционных СМИ. «Китайское правительство держит прессу под контролем, поэтому новости расходятся через мобильные телефоны и Интернет. Это показывает, что китайская публика может самостоятельно обмениваться новостями», — поясняет один из блогеров. В конечном счете власти Сямыня отказались от первоначальных планов.