Петр Гуляр - Забытое королевство

Населяли деревню горные наси — простой и гостеприимный народ, ходивший в одежде, сшитой преимущественно из шелковых тканей. Жили горцы довольно бедно, поскольку плодородной почвы в окрестностях деревни почти не было. Единственное вкрапление зеленых полей и рощ, где росли митоу — лицзянский сорт апельсинов, светившихся среди темных крон высоких деревьев, словно фонарики, — располагалось внизу, под обрывом, где река с шипением огибала скалу. Эти апельсины — а может, и мандарины — были лицзянской достопримечательностью. Очень крупные, близкие к среднего размера грейпфрутам, они обладали мягкой, рыхлой и легко снимающейся кожицей. Сами плоды были необычайно сочные и имели приятный вкус, непохожий ни на апельсиновый, ни на мандариновый.

Повидаться со мной в медедобывающий кооператив пришло много народу, и меня неожиданно пригласили на свадьбу, которая должна была состояться вечером того же дня. Я с радостью принял приглашение, поскольку меня заверили, что на празднике будут присутствовать представители самых разных экзотических народностей. Насийские обычаи в этих краях отличались от лицзянских, так что праздник обещал быть интересным.

Дом жениха находился где-то неподалеку от реки. В сгущающейся темноте мы спустились к реке с факелами в руках по тропе, с обеих сторон густо заросшей высоким молочаем. Внизу меня поджидал очередной кошмар: нам пришлось преодолеть почти километр, перепрыгивая с камня на камень — а между ними шумела и бурлила темная вода. К месту празднования я прибыл изрядно уставшим. Дом располагался на уступе прямо над рекой, и костры, горевшие на берегу, отражались в быстрой воде. Снаружи и внутри толпились люди. Молодежь в синих тюрбанах и кожаных жилетках и штанах играла на флейтах и улуссе — местной разновидности волынки без мешка, с трубками из бамбуковых стеблей и пустотелыми тыквами для усиления звука.

Семья приняла меня очень радушно, но на сей раз мне пришлось сесть за стол в компании стариков. К счастью, ужин длился недолго. После трапезы Ху Вэй подвел ко мне жениха.

— Сюда прибыли важные гости, — сказал мне Ху Вэй, — и мы хотели бы вас с ними познакомить.

Я проследовал за ними на верхний этаж. У стола сидела дама весьма благородного вида в синей юбке и малиновой куртке; рядом сидел ее муж, пожилой мужчина с длинными усами. Должно быть, она из благородных ицзу, подумал я.

— Познакомьтесь с баронессой и ее супругом, — произнес в этот момент Ху Вэй.

Женщина встала, улыбнулась и указала на место рядом с собой.

— Мы принадлежим к племени черных лису, — сказала она. — Это мой муж.

Я поклонился.

— Мы живем в замке на вершине вон той горы на другом берегу И-би (Янцзы), — сказала она, указывая в нужном направлении. — Живется нам в последнее время непросто. Эти собаки — дикие ицзу — напали на нас и сожгли в моей деревне три дома. К счастью, нам удалось от них отбиться. Я хотела сегодня взять с собой сыновей и дочерей, но они не смогли поехать — им пришлось остаться защищать замок, — продолжила она будничным тоном.

Я сел рядом с ней. Она предложила мне чашку белого вина и указала на блюда с едой, и я сделал вид, что угощаюсь. Для своего возраста — ей наверняка было лет сорок восемь, а то и пятьдесят — она прекрасно выглядела. На ней был высокий серебряный воротник с застежкой и длинные серебряные серьги, оканчивавшиеся пустотелыми серебряными шариками яйцевидной формы. Лицо ее мужа раскраснелось от выпитого; его, похоже, клонило в сон. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что в углу комнаты стоят несколько ружей.

— Это наше оружие, — сказала баронесса. — Приходится всегда держать его под рукой.

Она, конечно, была права. Только тут я понял, что деревня, в которой мы находимся, расположена прямо на границе печально известного Сяоляншаня, где кочуют беззаконные ицзу, грабя и сжигая мирные деревни. Однако черные лису не уступали им в боевитости и могли дать достойный отпор. Я задумался, что же настолько тесно связывает семью жениха и это благородное семейство, — скорее всего, решил я, тут не обошлось без торговли опиумом и оружием, но обсуждать это напрямую было бы немыслимо. Черные лису в оружии нуждались не меньше, чем черные ицзу, и у них был опиум, который с такой охотой покупали китайцы. Честный обмен — не грабеж; я подумал, что прочная дружба с этой опасной семейной парой наверняка основывалась именно на этом принципе.

Дворик — совсем небольшой — находился прямо под комнатой, в которой мы сидели.

— Пойдемте смотреть на танцы, — предложила баронесса. Я последовал за ней. Вокруг костра уже извивалась змееподобная цепочка из юношей и девушек. Здесь никто не пел: танцевали под музыку флейт и улуссе, на которых играли около дюжины мальчиков-горцев. Нежная, мелодичная музыка по ритму практически не отличалась от фокстрота.

— Давайте потанцуем! — предложила баронесса.

— Ритм мне знаком, но я не уверен, что помню все фигуры, — запротестовал я.

— Ничего страшного. Я вас научу, — сказала она, присоединяясь к танцующим. Я положил руки ей на плечи, и она повела меня в танце.

— Ай, вы наступили мне на ногу! — вскрикнула она, когда я оступился.

Я попросил прощения.

— Какое бесстыдство, — проворчала она себе под нос. — Видите вон ту женщину? Так и лезет к парню, которому она в бабки годится, — прибавила она, кивнув головой в сторону женщины в возрасте, фактически висевшей на шее у красивого мальчика-горца в одежде из шкур.

Жители этой деревни явно не стесняли себя условностями. Все флиртовали направо и налево; девушки танцевали, как в гипнотическом трансе, обхватив своих парней за талию и глядя на них как на богов преданными собачьими глазами. Флейты, трубы и улуссе взревели все вместе, и мальчики выбежали в центр двора, играя на своих инструментах и танцуя что-то вроде казацкого танца, высоко выбрасывая ноги, обутые в сандалии. За этим последовал другой танец, в точности похожий на биг-эпл; девушки налетели на юношей как маленькие фурии, и те вертели их в танце, пока не начали валиться с ног от усталости. Время было очень позднее, все много выпили. Я пожелал баронессе спокойной ночи, а она настаивала, чтобы я выбрался за реку к ним в гости — завтра они возвращались домой.

Наутро мы вышли их проводить. Барона с баронессой встречали три плота. Каждый плот был сделан из двадцати — тридцати надутых свиных кож, которые удерживала вместе хлипкая бамбуковая рама. Плоты подтащили настолько близко к деревне, насколько позволял поток. Баронесса с мужем легли на один из них, другие заняла их свита. Плоты направляли по течению обнаженные мужчины, плывшие по реке и поддерживавшие их одной рукой. Поток мчался с огромной скоростью, так что плоты вертелись и подпрыгивали на волнах, однако вскоре они достигли нужного места на противоположном берегу. Там путешественников уже поджидали слуги с лошадьми, и вскоре они начали подниматься по голому склону горы, направляясь к лесу, где располагался их замок.