Вячеслав Недошивин - Прогулки по Серебряному веку. Санкт-Петербург

Арсений Арсеньевич Смольевский, сын Ольги Ваксель, незадолго до смерти сказал мне, что квартиру, где жила его мать, потом ставшую коммуналкой, задолго до нее, в 1906 г., занимали только что поженившиеся М.Волошин и М.Сабашникова. В квартире вообще-то располагалась художественная школа Елизаветы Званцевой, и Макс, подружившись с Вяч. Ивановым, став завсегдатаем его салона, просто спустился однажды этажом ниже и договорился со Званцевой о найме двух комнат. В его крохотной комнате не помещался даже стол - он, как и Мандельштам, писал на подоконнике. А жена его, кстати, дочь богатого чаеторговца, увидев свою комнатку-пенал, сказала, подняв глаза к потолку: «Что теснота, если прямо над нами боги справляют свои пиры!..».

Он видел ее в Коктебеле в июле 1916 г., когда вместе с братом Александром гостил у М.Волошина. Ольга была там с матерью, Ю.Львовой, что даст последней право звать его потом своим «старым другом»...

В 1923-м, за год до встречи с Мандельштамом, Ольга с небольшим театриком уехала на Дальний Восток. «Там, усталые от дороги, немытые, голодные, мы дали три спектакля в один вечер... На прощание нам закатили роскошный ужин; было весело, если бы не мрачная мысль о том, как мы доберемся обратно. В самый разгар тостов и когда все были очень жизнерадостно настроены, я сняла с себя кружевные штанишки, вылезла на стол и, размахивая ими, как флагом, объявила, что открываю аукцион...» Нэпманы поморщились, а Лютик лишь хохотала да хлопала в ладоши, когда назывались все новые суммы. «Эта игра всем очень понравилась, - заканчивает она, - моей выдумке пытались подражать, но неудачно, за свои штанишки я выручила столько, что смогла купить себе пыжиковую шубу»... Да, она пила водку наравне с мужчинами, эпатировала публику прозрачными одеждами, бравировала бесконечными и не вполне разборчивыми связями. Но - выскажу предположение! - может, поэт и любил ее за эти фантастические по тем временам сумасбродства?

Осведомленная Эмма Герштейн, близкий друг семьи, напишет потом: «У Мандельштама было в молодости достаточно аномалий... но в первые годы его гражданского брака с Надей у обоих был самый банальный адюльтер. Она собиралась уходить к художнику Т., а Осип Эмильевич сменил период вдохновенной работы... на жадное зарабатывание денег... На эти деньги он выплачивал какие-то моральные долги Наде, а главное - снимал номер в гостинице, где и встречался с О.А.Ваксель, прозванной Лютиком. Роман был в таком разгаре, что мать Лютика чувствовала себя вправе требовать от О.М., чтобы он вез ее дочь куда-то на юг, в санаторий. Но когда в эту связь вклинилась Надежда Яковлевна со своим бисексуализмом, она и превратилась из “дочки” и “ласточки” - в “куму”».

В этом доме, где ныне висит мемориальная доска, на шестом этаже жил с семьей брат поэта Евгений и перебравшийся к нему отец братьев, Э.Мандельштам. Приезжая в Ленинград, О.Э. неоднократно останавливался здесь. 18 февраля 1926 г. писал отсюда жене: «Ты не поверишь: ни следа от невроза. На 6-й этаж поднимаюсь не замечая - мурлыкая...» К сожалению, в первой половине 1930 г. отношения между братьями осложнились, и поэт вынужден был останавливаться у друзей, знакомых, иногда в гостиницах.

Насколько я помню, первым публично назвал Ахматову и Мандельштама «внутренними эмигрантами» еще Маяковский - в 1923 г. В 1929-м он назовет стихи Мандельштама «наиболее печальным явлением в поэзии». Журналы охотно подхватят: «Поэзия агрессивной буржуазии», а стихи Мандельштама - сознание «идейной и психологической смерти, ощущение краха своего».

В тот год он дважды выступил в городе. Еще один вечер О.Мандельштама состоялся в зале Ленинградской хоровой капеллы (Мойка, 20).

Речь идет о писателе Михаиле Козакове, муже упомянутой Зои Никитиной и отце актера М.Козакова. Пишу об этом не без горечи, но и без смущения. Актер и сам, кажется, не скрывает этой «истории». Кстати, пощечину Толстому многие тогда, даже вполне приличные люди, называли однозначно «вылазкой врага». То есть Мандельштама.

Мандельштам узнает о ее смерти через три года, а о самоубийстве не узнает вообще.

Дом этот невероятно знаменит. В 1799 г. он был куплен придворным Императорского двора Луи Бенуа и по наследству перешел к сыну Николаю, ставшему архитектором. Здесь в конце XIX в. начиналось легендарное объединение «Мир искусства», идейным вдохновителем которого был младший сын Николая - Александр Бенуа. Здесь жили и работали внуки Николая Бенуа, знаменитые русские художники Зинаида Серебрякова и Евгений Лансере. В начале 1920-х г. над квартирой Серебряковой получил жилье художник Н.Тырса, за стеной его квартиры поселился художник Д.Бушен. Все трое - Тырса, Бушен и Серебрякова - хоть и в разные годы, но рисовали Ахматову. Здесь в декабре 1922 г. она и позировала Серебряковой. Наконец, здесь жила семья художника П.Басманова, ученика и друга поэта М.Кузмина, чья дочь, Марина, также художница, станет в 1960-х г. любовью и музой поэта И. Бродского.

«Земля настолько маленькая планета, - говорил М.Волошин, - что стыдно не побывать везде». Но, разъезжая по миру, любил повторять: «В путешествии количество истраченных денег обратно пропорционально количеству полученных впечатлений».

Дом №35 (совр. нумерация) по Таврической, построенный в 1904 г., стал в начале XX в. духовным центром литературно-художественной элиты. Вестибюль с античными статуями, лестницы в коврах, изящные итальянские витражи, лифт, швейцар внизу, у которого был телефон. В квартире Вяч. Иванова на шестом этаже, к которой вскоре были присоединены две соседние квартиры справа и слева, к полуночи собиралось порой до ста человек гостей. «Башня» - это скошенные потолки, полукруглые стены в кроваво-красных обоях, ковры и подиумы вместо стульев и диванов, свечи в тяжелых шандалах, огромные, четвертные бутыли вина на столах. Но главное - здесь были «умные разговоры». Смешно, но кухарка, не раз слышавшая споры «господ», шептала на кухне дочери Вяч. Иванова Лидии: «Странно! Странно! Говорят по-русски? А ничего нельзя понять!..» Сближению литераторов и художников способствовало и то, что прямо под квартирой Иванова помещалась основанная в 1906 г. художественная школа Е.Званцевой, где преподавали Бакст, Добужинский, Петров-Водкин, а учились Шагал, Матюшин, Елена Гуро, та же Маргарита Сабашникова...

Вяч. Иванов, это известно, утверждал, что, в сущности, чуть ли не вся человеческая деятельность сводится к эросу, что эротика способна заменить и этику, и эстетику и что все, рожденное Эросом, свято. «Искали экстазов, - напишет позже Н.Бердяев, участник этих вечеров. - Эрос решительно преобладал над Логосом... В петербургском воздухе того времени были ядовитые испарения...»