Марк Уральский - Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Острота еврейского вопроса в России ‹…› вызвала интерес у русской интеллигенции и к собственно еврейской культуре. ‹…› Наиболее активный интерес ‹…›, безусловно, проявлял В. В. Стасов, один из идеологов передвижнического движения. Он выступал с искусствоведческими статьями на страницах «Еврейской библиотеки» и «Восхода», совместно с Д. Г. Гинцбургом выпустил иллюстрированное издание «Еврейский орнамент». Интерес Стасова к еврейскому народному искусству во многом определялся его неприятием культурного универсализма и единообразия в искусстве, а также его позицией относительно идей о неспособности или способности того или иного народа к тем или иным видам художественного творчества. Стасов стремился развенчать убогие антисемитские предрассудки и, возможно, именно это заставило его интересоваться молодыми талантливыми евреями, принимать участие в устройстве их судьбы, знакомить их с представителями русской интеллигенции. Своей деятельностью он стремился доказать, вопреки нараставшему русскому шовинизму, духовную полноценность и творческую состоятельность целого народа.

Стасов первый выделил еврейскую тему в искусстве ‹…› и обратил внимание еврейской интеллигенции на необходимость собирать национальное наследие, создавать национальный стиль в искусстве [ЗЕМЦОВА].

С другой стороны, в разбуженном от вековой спячки Хаскалой и великими реформами многомиллионной еврейской массе то же шли сложные и противоречивые процессы обретения своей идентичности в условиях Нового времени. У евреев, естественно, были свои национальные интересы и свои идеологи, которые эти интересы выражали. С 60-х годов XIX в. начался бурный расцвет еврейской литературы и прессы на идиш, иврите, а к началу 90-х годов — и на русском языке. В еврейском русскоязычном журнале «Восход» [180] «Восход» — ежемесячный журнал, посвященный интересам евреев, издававшийся без предварительной цензуры в Ст. — Петербурге с января 1881 по апрель 1906 года [ЧЕР]. , например, охотно печатались и русские литераторы либерально-демократической ориентации. Создавались общественные организации — от благотворительных до культурных, ставившие целью распространение просвещения между евреями, изучение еврейской истории, традиций и т. п. С середины 80-х годов в России стало формироваться сионистское движение, во многом как реакция на погромную волну начала 1880-х годов.

Русско-еврейские писатели и художники, вышедшие на российскую культурную сцену, стремились, образно говоря, «переписать еврея» [САФРАН], т. е. кардинально изменить представление русского общества, воспитанного на антисемитских стереотипах, о евреях как народе в целом, рассказать о его культурных традициях, религии и обычаях. При этом:

Изнутри, в русско-еврейской литературе, проблема вхождения еврейства в русскую культуру освещалась с большой долей саморефлексии. [ПОРТНОВА. С. 207].

Однако большого интереса к еврейской проблематике русский читатель не выказывал. И лишь дебют Семена Юшкевича, опубликовавшего в 1897 г. в журнале «Русское богатство» рассказ «Портной» — зарисовки «из быта» еврейской Одессы, имел такой успех, что и русская, и еврейская пресса стали наперебой предлагать Юшкевичу страницы своих изданий: журналы «Восход», «Новое время», «Мир Божий», «Журнал для всех», «Образование». Важную роль в продвижении писателя сыграл М. Горький, пригласивший его участвовать в сборниках товарищества «Знание». Вышедшее в 1904 году первое собрание его рассказов разошлось за год в количестве шести тысяч экземпляров. Сочинения в семи томах (1903–1908), а затем и полное собрание сочинений в четырнадцати томах (1914–1918) пользовались неизменным успехом.

‹…›

Острое социальное звучание произведений Юшкевича навлекло на него обвинения в потворстве юдофобии, в очернении еврейского народа и в подыгрывании антиеврейским настроениям в высших политических сферах. По мнению театрального критика А. Кугеля, пьеса «Король» была разрешена к постановке только потому, что ее отрицательные герои носили еврейские имена. Обвинения либеральной критики, еврейской или русской, не подлежали обжалованию. Достаточно было назвать во всеуслышание пьесу «Деньги» (1908) «безусловно юдофобской», чтобы ни один театр не осмелился ее поставить. «Комедию любви», предложенную к постановке в Суворинский театр Литературно-художественного общества, автор вынужден был в последнюю минуту снять из-за разыгравшейся в прессе бури. Юшкевича ругали за то, что он печатался в изданиях, отличившихся юдофобией (в том же «Новом времени» А. Суворина), что отдавал свои пьесы не тем театрам, например Александринскому, «пропитанному антисемитизмом», и т. д.

‹…› отзывы и рецензии <���на прозу Юшкевича> писали В. Короленко, В. Вересаев, Ю. Айхенвальд, и др. [ПОРТНОВА (II)].

Благосклонно отнесся в начале пути к Юшкевичу и будущий юдофоб-теоретик Василий Розанов, который, обратив внимание на его «длинный беллетристический очерк» «Евреи», писал:

Мы порадовались самой этой теме. Не нужно, чтобы окраины наши и вообще другие народности проходились молча русскою литературою: это-де задача их местных литератур, литератур на других языках. Нет, это не так. Уже раз они вошли в Россию, как в «родину», то пусть найдут себе пусть даже и не горячее, но все же «родное место», и прежде всего, конечно, в литературе. Короленко в рассказе «В дурном обществе» показал нам уголки Волыни и Подолии. Максим Горький тоже расширил этнографию русской литературы, введя сюда быт, лирику, голоса южных портовых городов и рыболовных промыслов. Все это нужно, все это «пожалуйте». «Пожалуйте» и евреи г. С. Юшкевича ( Розанов В. Литературные новинки (Чехов. «Вишневый сад») // Новое время. 1904. № 10. С. 161).

Антон Чехов, внимательно следивший за всеми новинками на русской литературной сцене, то же отметил появление в русской литературе С. Юшкевича. Прочитав две книги петербургского издательства «Знание», опекаемого Максимом Горьким, — «Рассказы» С. Гусева-Оренбургского и первый том сочинений С. Юшкевича, включавший рассказы «Распад», «Невинные», «Портной», «Убийца», «Кабатчик», «Гейман» и «Ита Гейне» 5 июня 1903 г. (Нао-Фоминск) он написал В. Вересаеву (Смидовичу):

Я читал на днях книжки Юшкевича и Гусева-Оренбургского. По-моему, Юшкевич и умен и талантлив, из него может выйти большой толк, только местами и очень часто он производит впечатление точно перевод с иностранного; таких писателей, как он, у нас еще не было. Гусев будет пожиже, но тоже талантлив, хотя и наскучает скоро своим пьяным дьяконом. У него почти в каждом рассказе по пьяному дьякону [ЧПСП. Т. 11. С. 218–219].

В качестве исторического комментария отметим, что уже в 1920-е годы, и Юшкевич — бытописатель русского еврейства, и Гусев-Оренбургский — глубокий знаток жизни русского провинциального духовенства, покинув после Революции Россию, оказались как писатели и на родине, и в Русском зарубежье в густой тени забвения.