Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Так может говорить только человек исключительной духовной силы, человек святого гнева, и — да возбудит этот гнев гордость народа пламенным сердцем поэта. Но как все крупнейшие поэты, Бялик обще-человечен, и когда читаешь некоторые его стихотворения, — до отчаяния жалко становится уже не еврея, а весь свой народ и себя самого.

И далее:

Эти слова великого отчаяния падают раскаленными углями не только на сердце еврея, нет, не только… Одним из наиболее сильных стихотворений Бялика является для меня «Сказание о погроме», — безжалостно карающее палача и справедливо — жертву, за ее покорность палачу. Сквозь сердце Бялика прошли все муки его народа, и сердце поэта глубоко и звучно, как большой колокол. Скорбь и гнев свой он выражает карающей речью пророка, но ему не чуждо и простое, милое-человеческое; когда он может, он является прекрасным лириком. Он, вообще, широкий настоящий человек, которому ничто в мире не чуждо, он любит народ свой до отчаяния, он говорит с ним языком мстителя, оскорбляет его, кричит голосом Байрона:

Пусть умру средь молчанья: не пятнайте слезами Мою память во гробе! Семь пожаров Геенны, что прошел я при жизни, Пусть найду и в могиле, Лишь бы худшей из пыток — вашим плачем на тризне Вы меня не казнили. Дайте гнить без помехи, глядя мыслью бессонной, Как гниете вы сами, И обглоданной пастью хохотать о бездонной Вашей муке и сраме…

Но это гнев любящего, великий гнев народного сердца, ибо поэт — сердце народа. Сквозь вихрь гнева, скорби и тоски пробивается ярким лучом любовь поэта к жизни, к земле и его крепкая вера в духовные силы еврейства.

Мы — соперники Рока, Род последний для рабства и первый для радостной воли!

Эта вера Бялика не вызывает сомнения у меня — народ Израиля — крепкий духом народ, — вот он дал миру еще одного великого поэта… [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 251–253].

Здесь, в контексте нашей темы, еще раз подчеркнем, что Хаим Нахман Бялик, столь высоко оцениваемый и любимый Горьким, был убежденный воинствующий сионист [156] Бялик участвовал в работе Сионистских конгрессов 1907 и 1913 гг. :

Вопреки мнению Ленина <���и еврейских социалистов — бундовцев — М. У.>, считавш<���их> ассимиляцию евреев в России процессом не только прогрессивным, но и единственно перспективным, Бялик в течение всей своей жизни испытывал искреннее презрение к ассимиляции. В предисловии к книге о художнике Л. Пастернаке (Берлин, 1924) он пишет: «Душа <���ассимилированных евреев> была отрезана от своего народа. Кров их народа представляется им чересчур бедным и тесным, чтоб поселить там свою широкую душу, и, выйдя искать великие дела вне его границ, они забыли его стезю навеки. Единственная дань, которую они отдали своему народу, была только несколько капель крови при обрезании, вскоре после рождения, и холодный труп — могиле на еврейском кладбище под конец, после смерти. Все остальное, все, что между этим: свет их жизни, мощь своей молодости, избыток духа и изобилие силы, крики души и биения сердца, все сокровенное и дорогое, накопившееся в их крови силой поколений и заслугами предков, — все это они принесли добровольно, как всесожжение на жертвеннике Бога чужого народа» [ГЕЙЗЕР].

В том же 1916 году Горький от имени комитета РОИЕЖ написал Бялику письмо следующего содержания:

Горький М. — Бялику Х. Н.

28 декабря 1916 г.

Дорогой Бялик. Я обращаюсь к Вам с предложением написать для детей книгу о Моисее, — его историю в связи с историей еврейского народа. Я не знаю никого, кто мог бы сделать эту книгу лучше, чем сделаете Вы, поэт, которого я считаю гениальным. Вы, конечно, понимаете, как необходима эта книга именно для русских детей, Вы понимаете, что с эмоциями, на почве которых возникает антисемитизм, нужно бороться, начиная с детского возраста. Напишите эту книгу, Бялик, Вы сделаете прекрасное дело для русских и евреев! [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 254–255].

По каким-то личным причинам Бялик уклонился от предложения Горького, несмотря даже на то, что Зиновий Гржебин, заправлявший делами горьковского издательства, заверил его, что написанный им текст будет качественно переведен с иврита на русский. Отношения между писателями отнюдь не испортились из-за этого инцидента и именно к Горькому в 1921 году Бялик едет в Москву, просить его о помощи — поспособствовать его эмиграции из Советской России [157] Толчком к этому решению, возможно, послужило закрытие советскими властями еврейского книжного издательства «Мория» в Одессе, одним из соучредителей и активным деятелем которого являлся Бялик. . В письме к Максимилиану Волошину от 14 марта 1921 года Марина Цветаева сообщает: «Сейчас в Москве Бялик и еврейский театр „Габима“, режиссер Станиславский».

Х. Н. Бялик — жене

30 марта 1921 г., Москва.

Дорогая Маня!

Вот мы сидим здесь почти месяц, а вопрос наш двигается очень медленно. Только сегодня виделись с Горьким, который вернулся в Москву позавчера. Он уверяет, что поможет нам, чем только может. Понятно, что нам придется просидеть в Москве определенное время, до того, как нам удастся довести дело до конца [АГУРСКИЙШКЛОВСКАЯ. С. 296].

Горький не подвел и, надавив на Ленина, получил от него «добро» на отъезд Бялика и его друзей — литераторов-сионистов. Отметим, что по-настоящему тяжелую неприязнь к Бялику, единственному еврейскому поэту, завоевавшему признание у русского читателя [158] Начиная с 1911 г. за короткий срок вышло семь изданий книги «Бялик. Песни и поэмы. Переводы В. Жаботинского» тиражом свыше 35 тысяч экземпляров. Как отмечает в книге переводчик, «…некоторые утверждают, что число читателей Бялика на русском языке превышало число тех, кто читал его на древнееврейском» [ГЕЙЗЕР]. На русский язык стихи Бялика переводили также такие выдающиеся русские поэты, как Брюсов, Вяч. Иванов, Ходасевич, Ф. Соллогуб и Ю. Балтрушайтис. Стихи Бялика положены на музыку Александром Крейном. , питали его соплеменники — евреи-коммунисты из Евсекции. И это несмотря на то, что писатель всегда неизменно всегда декларировал: идиш и иврит — две неразрывно связанные и единые в Духе ветви еврейской идентичности. Из-за противодействия руководства Евсекции пришлось даже отменить прощальный вечер в «Доме искусства», подготовленный Горьким с одобрения наркома просвещения Луначарского. Дошло даже до того, что руководители Евсекции пригрозили Луначарскому партийным судом. Бялик, мечтавший поскорее уехать с любимой родины, упросил Горького не идти на конфликт, и вечер был отменен. Известный сионистский деятель Моше Коэн писал в своих воспоминаниях «Бялик и Горький»: