Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

Написал на днях в «Утре России» статью с воспоминаниями о Бальмонте по поводу его 25-летнего юбилея [664]. Не знаю, читал ли Ты ее.

Очень мне хочется знать, чем кончилась история с Александринкой и «Заложниками» и кто пересилил в этом деле [665]. И еще хочется мне знать, что Ты теперь пишешь. И еще хочется знать, может ли статься, что Ты и Анастасия Николаевна приедете в Москву.

В Москве царствует Валерий Брюсов. Представительствует на всяких юбилеях, подносит от Кружка венки и говорит речи на банкетах. Как-то выпустил в Обществе Своб<���одной> Эстетики 20 юных поэтов. Читали и поодиночке, и попарно (сразу одно и то же! Факт!) [666].

Приветствую Анастасию Николаевну, Тебя же обнимаю дружески.

Твой всегда

Дорогой Федор Кузьмич!

Все ждал, что Ты черкнешь мне, каков Твой летний адрес, и, не дождавшись, пишу по зимнему в расчете, что перешлют.

Я с 15 мая живу в Малаховке. Лида на май уезжала в Париж [667], к июню вернулась, играет здесь в Малаховском театре, одно время была занята очень сильно, теперь несколько освободилась [668].

В конце мая и начале июня несколько раз наезжал в Петербург, всегда звонил Тебе, и всегда было молчание.

Ты, наверно, знаешь из газет, что Головинская концессия лопнула. Однако ж мы не сложили оружия. Сорганизовалась новая финансовая группа, где я также принимаю участие, и притязает вырвать из рук М<���осковско->Казанского общества его собственный проэкт, одобренный Советом министров. Так как финансовые условия, предлагаемые этой группой Правительству, выгоднее условия М<���осковско->Каз<���анского> общества, то борьба пока идет не без успеха и окончательно разрешится в августе или сентябре. Шансы есть несомненные [669].

Осенью же поступят в рассмотрение два других железнодорожных проэкта, к коим я прикосновен, так что мне, наверно, придется бывать в Петербурге очень часто. Последнее еще более несомненно потому, что Лида в будущем сезоне будет служить в Петербургском театре Незлобина, где сбор труппы назначен 20 сентября [670]. В августе Лида намерена развязаться с своим апендицитом путем операции, ибо летом он опять причинял ей неприятности [671].

Сейчас в железнодорожных делах моих настал перерыв до августа, и я живу, отдыхаючи. Гуляю, играю в крокет, катаюсь на велосипеде и читаю книжки.

В Москве особых новостей нет, если не считать скорого переезда «Русской Мысли» в Петербург [672]и скорого разрешения Веры Зайцевой от бремени [673].

Стихов пишу немного. Очень был изумлен, когда на днях вдруг написалось стихотворение радикально-политического тона.

Радовался, узнав из газет, что «Заложники» утвердились и в Петербурге, и в Москве. Очень верю, что в конце концов Ты победительно завладеешь российским Театром [674].

Не без приятности прочел нынче Твое письмо в «У<���тре> России» Твое письмо о «любезной и просвещенной Дирекции» [675]. Пускай не просвещенные и не любезные к истинным путям искусства молчаливо ощутят сию иронию.

Обнимаю Тебя и целую дружески. Анастасии Николаевне целую ручки. Лида шлет нежный привет обоим.

Напиши !

Любящий Тебя

Переадресовано: Меррекюль Эстляндской губ. Деревня Адриас дача Раутса.

Дорогой Федор Кузьмич!

Лида выезжает завтра, в пятницу, в 12 ч., курьером и, пользуясь Твоей и Анастасии Николаевны любезным приглашением, намерена остановиться у Вас. Ergo [676], часов в 11 утра она прибудет на Разъезжую [677].

Твой всегда

Открытка. Почтовые штемпели: Москва, 20.9.12. С.-Петербург, 21.IX.12.

Дорогой Федор Кузьмич!

Прими Александра Ивановича Тинякова (он же Одинокий), одного из литературных крестников «Грифа», молодого поэта, ныне переезжающего в Петербург, — благосклонно и простри над ним Твое благоволение [678].

Твой всегда

Милый

Федор Кузьмич!

Для меня нет вопроса, что лучше: назвать ли эгофутуризм Игоря Северянина «скорбными шаржами» или сохранить Твое предисловие, потому «шаржи» вычеркиваю [679].

Делаю это с тем большей решительностью, что до сей поры у меня было впечатление, что этот подзаголовок кажется нужным и правильным не только мне, но и автору книги.

Раз, как теперь вижу, я ошибался, и то, что казалось мне авторским со мною единомыслием, в сущности было лишь деликатною с его стороны уступчивостью, я, естественно, даже и безотносительно к твоему желанию не стал бы учинять над автором никаких насилий.

Я ошибся, не уяснив себе действительного его мнения или не сумев его угадать, и я извиняюсь, что зря причинил Вам обоим хотя бы и малое неудовольствие, — надеюсь, бесследное ввиду поправимости дела.

Обнимаю Тебя дружески. Анастасии Николаевне привет.

Твой всегда

Поздравляю, днем рождения<,> крепко целую, желаю, еще минимум сто лет прекрасного и творческого труда<.> Любящий Сергей Кречетов

Телеграмма

Милый Федор Кузьмич!

Посылаю Тебе вырезку из «Рампы» с маленькой моей заметкой по поводу дня Твоего рождения [680].

Книга И. Северянина отпечатана, — дело только за брошюровкой и обложкой. Выпущу в конце первой недели.

Привет Анастасии Николаевне. Дружески обнимаю.

Твой всегда

Милый Федор Кузьмич!

Не знаю Твоего адреса — потому пишу по зимнему. Шлю это письмо из Малаховки, куда приехал на один день в отпуск. Я ведь с мая месяца — состою под знаменами Российской армии в почтенном чине прапорщика легкой артиллерии. Живу в лагере при селе Клементьеве, в 20 верстах за Можайском. Стреляю из пушек, езжу верхом, выделывая на ученьи всякие вольты направо и налево, встаю в 7, в 6, в 5 и даже в 4 часа утра, питаюсь кашей черной и белой, яичницей и простоквашей (если б знал Ты, сколь ужасны эти продукты при ежедневном потреблении!) и перед сном беседую с моим денщиком, милым круглолицым хохлом из секты Иеговистов, о бессмертии души и о вечных соотношениях Бога и Дьявола. В лагере стоит 90 батарей (весь московский округ), и потому пальба идет в окружности, не умолкая ни днем, ни ночью. Впрочем, к этому привыкаешь, и под нее отлично спится. Обитаю в деревне, в крестьянской избе, оклеенной лубочными картинками мнимых побед русских над японцами, хозяйка каковой избы, старуха Василиса, баба деловитая и мудрая, советуется со мною ежедневно о предстоящем урожае и о мерах ограждения ее огорода от противозаконной предприимчивости рядом квартирующих солдат мортирного дивизиона. Вот моя жизнь.