Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

В начале мая был на встрече Бальмонта [681](уже в военном виде), пытался сказать ему приветствие, но был вдвинут в рамки законности жандармским подполковником. Провел с Бальмонтом весь день, — между прочим, — он говорил о Тебе с чувством большой нежности и благодарности за содействие празднованию его юбилея [682].После уехал я в лагерь и больше его не видал, — дней через 10 он уехал к родным в имение [683].

Выпускаю II издание Игоря Северянина (уже набирается), ибо первое приходит к концу [684].

Военщине моей конец через несколько дней (20 июня), после чего буду в Малаховке, где Лида живет все время.

Нежно обнимаю Тебя, искренний привет Анастасии Николаевне. Лида сердечно приветствует обоих.

Любящий Тебя всегда

Получил Твою книгу от «Сирина» с пометкой «от автора» [685]. Спасибо за память.

Переадресовано: ст. Иевве деревня Тойла д. Егора Мягге. Малаховский адрес.

Дорогой Федор Кузьмич!

Знаю, что 1-го октября Ты уезжаешь в поездку [686], и не уверен совершенно, придется ли мне до тех пор попасть в Петербург. Потому очень прошу Тебя: вышли, если возможно, теперь же, на днях, стих, что Ты обещал для альманаха, и карточку. Очень я тороплюсь с этим делом, ибо Альманах связан юбилейным своим значением и должен выйти к началу ноября, чтоб не утратить смысла [687]. Обнимаю Тебя дружески. Анастасии Николаевне сердечный привет

Твой всегда

Дорогой Федор Кузьмич!

Очень грущу, до сих пор не получая от Тебя стиха для «Грифа» и фотографии. Пошли их, пожалуйста, перед твоим отъездом в двухнедельную поездку. Ждать твоего возвращения — с набором и версткой невозможно. Если можно, сообщи район поездки и издаваемые там газеты. Я пошлю туда для отзыва II изд<���ание> Северянина.

Обнимаю дружески.

Привет Анастасии Николаевне.

Твой

Открытка.

Милый Федор Кузьмич!

Стихотворение Твое для Альманаха получил. Очень за него благодарен. Жалею, что так и не дал Ты мне карточки Твоей, — пришлось помещать прежнюю, с усами и бородой [688].

Не так давно вернулся я в Москву, — был много времени в различных деловых разъездах.

Альманах весь набран и верстается. В силу своей громоздкости (клишэ, автографы и проч.) выйдет ноября 20-го. Будут участвовать положительно все, не мог сыскать только А. Белого в его заграничных скитаниях [689].

Как сошла Твоя поездка? Получив письмо Твое, поместил заметку в «У<���тре> Р<���оссии>» об большом успехе Твоего турнэ, с указанием упомянутых в письме городов [690].

Вожусь с делами моими. Завтра думаю поехать дня на 3 в Саратов. В ноябре буду непременно в СПБ. и у Тебя.

Жму руку дружески. Мой сердечный привет Анастасии Николаевне.

Твой

Битковые сборы делает у Незлобина «Ревность» [691]. Обидно, что имеет успех такая дрянь.

Дорогой Федор Кузьмич!

Поздравляю Тебя и Анастасию Николаевну с наступающим Новым Годом, — да будет он для обоих счастливым и удачным.

Очень сожалею, что не пришлось увидаться за последние мои приезды в СПБ, — очень был я задушен железнодорожными делами.

Альманах Грифа получишь на праздниках, — в продажу он поступит после 8 января.

Прими мой сердечный привет.

Твой

P. S. Сдал в набор III издание «Громок<���ипящего> Кубка» [692]. Зная, что Ты прекратил отношения с Северяниным [693], недоумеваю, как быть с предисловием, и во всяком случае не решаюсь поместить его в новом издании без Твоего согласия [694]. Очень прошу Тебя ответить, считаешь ли Ты меня вправе пользоваться предисловием для дальнейших изданий «Кубка». Северянин также просил меня не помещать его без Твоего согласия. Будь добр, черкни вскорости, ибо книга должна числа 10-го января выйти.

Запросить Тебя почитаю своим долгом, чтобы ненароком не сделать неприятного Тебе и не поставить в ложное положение себя.

Дорогой Федор Кузьмич!

Давно собирался тебе написать о своих похождениях военных, но кратко очень не хотел, да и почта была плохо налажена. Там, где я теперь, она работает исправно. И вот пишу. (Прости, что — карандашом!).

С 13 августа Гриф в действ<���ующей> армии и с чрезвычайной быстротой вступил на вражескую территорию. В военном бытии его уже сменилось 4 фазы (четвертая течет).

I фаза. Мы быстро наступали в Вост<���очную> Пруссию. Стремительные переходы. Покоренные города, куда Гриф въезжал не без важности на рыжем коне, созерцая хмурые лица жителей, фальшиво-яростные улыбки одних и открытые слезы других, более экспансивных.

Артиллерия, с грохотом катящаяся по прекрасным плиточным мостовым, и конница, едущая по бульварам, — картина, без сомнения, очень живописная. Сперва жизнь была типа военной прогулки.

Чего стоит один Тильзит. Освещенные электричеством, полные быстро осмелевшим населением улицы, рестораны, кафе, изящные продавщицы, с любезной ловкостью обсчитывавшие нас несмотря на принудительный курс в 2 ½ марки за рубль. Учтивости, поклоны… Только по ночам стрельба в разъезды по окрестностям да торжественные похороны убитых с музыкой и «Коль славен», так странно звучащими на улицах элегантного немецкого города.

II фаза. Поход вглубь страны. Ночевки то в палатках, но на немецких перинах бежавших немецких помещиков и офицеров. Насильственно взятые у чужого еще теплого уюта минуты комфорта и отдыха, то ночной холод в палатках, то отличные мраморные ванны с меховыми коврами для ног. Но атмосфера все суровей. Постоянная стрельба в разъезды, подозрительные колодцы, откуда лучше не пить даже лошадям, ночные пожары, зажигаемые ради сигнализации немецкими шпионами. Наконец, — долгое стояние на позициях против далеко вынесенных вперед передовых укреплений Кенигсберга. Атмосфера уже вполне суровая. Артиллерийские перестрелки, укрывание Грифа в лесу от противно гудящего коршуновидного аэроплана, норовящего кинуть бомбу (это они проделывали довольно часто!), бешеные скачки по обстреливаемым шоссе, тайные немецкие телефоны, разматываемые собаками с катушкой проводов на шее, шпионы, шпионы без конца, редко расстреливаемые, часто отпускаемые по славянскому добродушию. Отличные немецкие яблоки и груши. Пламенно-кровавые закаты, которыми любуешься, сидя на немецком крылечке, под недальнюю перестрелку. Словом, все отлично. Только было хотели лезть через какую-то немецкую илистую реку, опутанную проволокой, как вдруг перед нами оказались массы нем<���ецких> войск, отвлеченных нами на себя из Франции, и, выполнив эту, как оказалось, заранее нам поставленную задачу, пришлось быстро уходить. Уходили в порядке, но это дорого стоило. Шли днями и ночами, спали по 2 часа в день на земле, ели сухари или не ели ничего. Немцы шли по пятам и, что главное, забегали с боков, чтобы отрезать. Потому шли почти ежедневно с боем. Так 7 дней, пока не поступили под могучую защиту скверных отечественных дорог. Раз, при отходе, пришлось очень туго, бились целый день, чтобы открыть дорогу. За этот день (бой при Куссене) Гриф представлен к ордену «За храбрость».