Кит Эмерсон - Картины эксгибициониста [ЛП]

Джаз разбил колледж на две группы. Были «модернисты», носившие короткие волосы, консервативные рубашки, клубные пиджаки. Они предпочитали «Чернику–дайкири» [6] Коктейль с ромом и ягодами черники. . Им оппонировали «Длинноволосые традиционалисты», щеголявшие в небрежных свитерах, курившие трубки в стиле Шерлока Холмса. Они пили сидр. Хотя я себя относил к модернистам, но пробовал себя в обоих стилях. От первых я стал цвета рома с черникой, от вторых — оттенка светло–зелёного, в итоге меня вырвало в середине урока по алгебре.

Я создал из участников оркестра собственный коллектив — Трио Кита Эмерсона, куда вошли барабанщик и контрабасист. У меня на руках были все карты, чтобы делать бизнес. Наше первое выступление прошло в клубе стрелков, где мы сыграли все подряд: от джазовых стандартов до “Gay Gordons” [7] Веселые Гордоны — шотландский танец. из страха быть застреленными. В итоге мы заработали неплохую сумму в 15 шиллингов.

Я до сих пор неравнодушен к химии и, однажды заскучав на уроке, стал обследовать шкафчик под партой. И что же я нашел? Пока лектор стоял к нам спиной, я налил пару ложек цветной жидкости в пробирку и убедил студента справа сделать так же, используя содержимое его ящика, а затем передать пробирку дальше. Всё было проделано незаметно, остальные в это время усиленно царапали карандашами по бумаге, чтобы скрыть секретный рейс пробирки по классу. Наконец, меня похлопали по левому плечу и всучили пенящуюся пробирку, которую по достоинству оценили бы в ужастике студии Hammer.

— А теперь задание на дом. Я хочу, чтобы вы выучили параграфы с 83 по 90 по теме эффекта окисления. Это все, — произнёс лектор.

Пряча бурлящую склянку под пиджаком, я проследовал в мужской туалет, сопровождаемый толпой жаждущих шоу сокурсников.

— Ух ты! Что там у нас?

— Выглядит как котел ведьмы, — заметил кто–то. — Лучше вылить это в сортир.

Я исполнил требование зала и для полноты картины помочился в пробирку.

Бабах! Писсуар раскололся пополам от взрыва, и я чуть не лишился своего инструмента.

— Что за шум? — спросил проходивший мимо учитель, разглядывая помещение из–за двери.

— Ничего, сэр! Просто зашли в туалет, — ответил я, прикрывая задом испорченный писсуар и застегивая ширинку.

Он с подозрением осмотрел на место происшествия, поскольку несколько ребят поднимались с пола. Некоторые, спасаясь, нырнули под двери кабинок и ещё не успели вылезти оттуда.

— Хмм. Отставить! Всем сдать домашнее задание к пятнице, и… что ты делаешь на полу, Смити?

Мои одноклассники вскоре поняли причину взрывной реакции. Поскольку основа мочи — кислота, то что бы мы не создали в пробирке, обязательно станет щелочной средой, предрасположенной к химической неустойчивости, а следовательно, к взрыву.

Летом шестьдесят второго я сдавал финальные экзамены с чувством, что у меня нет ни единого шанса получить проходной балл. Это было время большого напряжения, так как наше будущее зависело от результата экзаменов. Тем временем, школа нас поощряла проходить производственную практику в местных компаниях в надежде, что это вызовет в нас желание посвятить себя какой–либо профессии или откроет какой–нибудь талант, необходимый для нашей будущей карьеры. Мне нравилась химия, и я надеялся, что это станет моей профессией, пока не посетил химическую лабораторию. Тогда я круто изменил своё мнение. Я обнаружил, что у человека, любезно показавшего нам лабораторию, не было руки! Если бы он играл на фортепиано, у него не было бы никаких шансов на успех. Он потерял руку во время производственной аварии, и я пересмотрел своё решение посвятить себя химии.

В 1962–м году заявить руководителю практики о том, что ты хочешь стать музыкантом, было эквивалентно тому, что дегенерат пойдет записываться в десантную школу — это означало лишь тратить его время. Быть музыкантом не рассматривалось как серьезная работа, и мои родители поддерживали это мнение.

— Играй в свободное время, — советовал мне отец. — Хорошо иметь дополнительный заработок по выходным, но у тебя должен быть стабильный доход. Жизнь музыканта не безоблачна. Работа в государственном учреждении, как моя, намного надёжнее.

Поэтому я искал надёжную работу, поближе к дому, чтобы я мог упражняться на фортепиано в любой удобный момент.

Внушительное здание в трёх милях от нашего микрорайона было построено для Департамента регистрации Ллойдс Банка. «Кандидаты должны обращаться к руководителю филиала мистеру Уэллсу». Ну, я и обратился.

Им так срочно требовались сотрудники, что меня приняли без аттестата зрелости, который я получил позднее. У меня была лишь одна хорошая оценка, по химии. Вряд ли это пригодится в работе с деньгами вкладчиков, но, пожалуй, будет полезным, если вы захотите их отобрать.

Меня определили в компьютерный департамент, я был весьма разочарован тем, что напрямую с деньгами иметь дело не приходилось. Работая на оборудовании IBM, одетый в обязательный белый халат, я приобрел ложное чувство почтительности и ответственности перед начислением дивидендов для Shell Transport и других компаний с непонятными названиями. Но прошло совсем немного времени, и ничтожность этой работы охватила меня со всей полнотой и абсолютной скукой.

Родители были рады, что у меня есть стабильная работа и всё, казалось бы, идет в нужном направлении. Поэтому они благосклонно воспринимали музыку, которую я слушал, хотя иногда она находилась за пределами их понимания. По крайней мере, я не рассчитывал зарабатывать музыкой на жизнь, а такой образ жизни, по их мнению, воспевать не стоит. То, что я не умел петь, устраивало наших соседей. Им хватало моего бренчания на пианино.

Выступлений становилось больше. Если нам не платили, это не имело значения, потому что у меня была «постоянная» работа.

Новости о сейшнах распространялись со скоростью ветра, и где бы они не проходили, музыканты быстро собирались там, чтобы поиграть.

Таким местом был, например, Harrison’s Bar в Брайтоне. Он был прибежищем для матросов и девушек лёгкого поведения. Им было не важно, кто и что играют на сцене, поскольку в зале стоял невообразимый гул. Зато там можно было экспериментировать, что для джаза особенно важно. Здесь я встретил человека, который изменил представление и обо мне, и о музыке, которую я играл. Его имя — Джед Армстронг. Местные музыканты звали его Нодди из–за агрессивной манеры игры на ударных и раскачивания головой из стороны в сторону. Он обрушивал шквал ударов на тарелки, бомбил бочку и творил чудеса левой рукой по рабочему барабану. Если солист был в ударе, то он ободряюще вопил «Йееее!» Джед был шумным. Не просто шумным, мы с ним были одинакового знака — Скорпиона. Это как если бы Сал Парадайз встретил своего героя Дина Мориарти в книге Керуака « На дор оге».