Кит Эмерсон - Картины эксгибициониста [ЛП]

К западу от Монтрё располагалась Лозанна. Больницы там были высшего класса, и я доставил Элинор туда. Она хотела эпидуральную анестезию, и все доктора уверяли нас, что сделают всё, чтобы роды прошли как можно безболезненнее. Во время всего этого Аарону пришлось пойти во французскую школу, как бы он не хотел, в остальное время за ним присматривала жившая с нами няня, обожавшая секс с оголодавшими членами нашей команды. Тот факт, что она не использовала туалетный ёршик, не остался незамеченным Элинор.

ELP въехали в только что построенную студию Mountain Studio в феврале 1976–го и устроили джем, в то время как вокруг нас суетились техники. Грозный GX1 ревел и стенал. ELP сыграли “Fanfare” с одним стерео–микрофоном. Чтобы протестировать акустику, мы записали “Fanfare for the Common Man” за один дубль, с импровизацией, а затем забыли о ней.

Несмотря на обилие белого вещества, ни одно не лезло в нос, пока ты насильно не заставишь. Жизнь в этой молчаливой деревушке начала тяготить. После джазового фестиваля, когда Монтрё закрылся, каждый день казался воскресеньем. Кроме мотоциклов, водных лыж и восхитительного пейзажа, в Монтрё не было ничего, кроме одного паба, где наши люди (за счёт группы) зависали, играли в дартс, ожидая возобновления работы. Местные жители (если вам удастся повстречать их) казались таинственными духами; телевидение вещало на любом языке, кроме английского. Я погружался в депрессию.

Я скучал по Лондону… сильно! Мне требовалось общение для творчества. Грустно теперь думать о том, что я не полагался на собственную семью. Вместо этого, моё общение включало кокаин из Цюриха внутри обложек пластинок. Но поделиться было не с кем, и я потреблял его один. Я с удовольствием прочёл «Псы войны» Фредерика Форсайта, и когда узнал, что Норман Джуисон собирается снимать по роману фильм, то захотел написать музыку, и даже начал работу. Эндрю наводил справки. В общем, я спрятался в маленьком кабинете, перед которым открывался вид на частную гавань и озеро; иногда нюхал «Чарли», запивая его коньяком, и писал за новеньким пианино.

Сингл с “Honky Tonk Train Blues” занял 11 место в английских чартах в апреле, и поездка в Лондон на пару дней для схемок видео и промоушна стала глотком свежего воздуха. Клубы вечно полны и шумны, кокаин в избытке — вечеринки, вечеринки, вечеринки, пока к сожалению не пришлось возвращаться в Монтрё.

Грег приехал в моё шато, привезя с собой знаменитые четыре слова: «Слушай, я тут подумал…». Казалось, он никогда не выходил из дома без них.

В этот раз, его персональное декартово заклинание — Я мыслю, следовательно я существую — было гораздо оптимистичнее, чем «Я мыслил, следовательно я существовал». С философской точки зрения он поставил лошадь впереди телеги, высказав тем самым важную мысль.

— Ты, я и Карл, все мы использовали в записи оркестр… правильно? Почему бы не собрать один оркестр для турне?

Я внимательно слушал.

— Но, чтобы это сработало, — продолжал Грег. — Нам нужна концептуальная пьеса, в которой будут задействованы мы трое и оркестр. И здесь ваш выход, маэстро.

— Отличная идея, но где мы возьмём деньги?

— Не беспокойся, солнышко! Просто напиши музыку, а я поговорю со Стюартом.

И снова я заперся в кабинете для переработки пьесы « Псы войны » для Эмерсона, Лейка и Палмера. Два дня спустя я привёз ноты в студию для пробы с Грегом и Карлом. Вышло настолько здорово, что Грег вытащил Пита Синфилда в помощь для написания текста. Реакция Пита была такова, что он моментально испытал отвращение к теме наёмников, так как она связана с анархией, политическим дерьмом и, самое главное, там нет никакой романтики.

Пит обратился ко мне: «Меня не вдохновляет писать стихи к такой тонкой теме, как наёмники, но я тут поразмышлял вместе с Грегом, и нам кажется, что концепция пиратов сработает намного удачнее. Пираты были наёмниками своего времени и… там гораздо больше романтики. Что думаешь?»

Я был страшно рад, что Грег снова работает со своим партнёром. Я принял идею, и они отправились в Диснейленд во Флориду, чтобы набраться впечатлений от аттракциона «Пираты Карибского моря».

Когда они вернулись с кинжалами в серьгах, стало ясно, что домашнюю работу они выполнили. Грег купил бесчисленное количество книг о пиратах, а Пит ликовал от открытий типа «пении на глазах». Он мог многое сделать с образами, выдаваемыми мощным GX1, под аккомпанемент большого оркестра… но Питу до этого дела не было. Он должен вымучивать стихи.

В полдень 18 апреля я преодолевал короткую дистанцию на Нортоне между домом и студией. Наступила Пасха, и в Монтрё было ещё тише, чем обычно, потому что все уехали на праздники. И нельзя никого винить в этом. Я находился в студии около часа, когда подружка Эндрю, Джей, позвонила и сказала, что у Элинор отошли воды, и такси доставляло её в больницу Лозанны. В мгновение ока я вскочил на мотоцикл и сопровождал жену до практически пустой больницы. Доктор, которого мы так обхаживали, чтобы он организовал эпидуральную анестезию для родов, загорал где–то на итальянских пляжах. Иного выхода, кроме как рожать по–старинке , у Элинор не было. Роды прошли легко. Без анестетиков, я не знаю, как она вытерпела столько боли. Я не могу заставить себя написать подробно об этом; скажу лишь, что она потеряла сознание в середине процесса. Наш второй сын родился в 16:47 19 апреля 1976 года. Когда она пришла в себя, мы нежно держали нашего ещё не названного сына. Долго думать нельзя, потому что в Швейцарии вы должны назвать и зарегистрировать новорождённого в течение двадцати четырёх часов, пока это не сделает кто–нибудь другой.

Я уснул на кушетке возле измождённой Элинор, а доктор, принимавший роды, решил приклеить бирку с именем «Питер» к маленькой ножке. Первые сутки мой младший сын носил имя Питер. Я не то, чтобы имею против этого имени, просто он не был похож на Питера — он выглядел, как кочевник!

На следующий день после обеда мы встретились с Эндрю в пабе около больницы, и за бокалом Гиннеса торопливо изучали имена вдоль и поперёк, чтобы уложиться в сроки, утверждённые швейцарским законодательством; время работало против нас. Появилась Джей.

— Дэмиен — прекрасное имя, — сказала она.

В процессе пития наступила пауза, пока отец и потенциальный крёстный соображали. Мы оба согласились, что имя слишком педерастичное.

— Его вечно будут колотить в школе с таким уродским именем! — ответил Эндрю. Мы стали переделывать имя и вдруг Эндрю внёс предложение. И хотя оно не походило ни на одно имя, которое мне приходилось слышать, я его принял. Это было сильное имя, которое хорошо гармонировало с выкриком, сопровождавшим его. В итоге, Эндрю, Джей и я вернулись в палату к Элинор с предложением. Она всё ещё была слаба, когда мы выдали альтернативу Питеру.