Нина Демурова - Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества

— А-а, — протянул Комар. — Взгляни-ка на этот куст… Там на ветке сидит… знаешь, кто? Баобабочка! Она вся деревянная, а усики у нее зеленые и нежные, как молодые побеги!

— А что она ест? — спросила Алиса с любопытством.

— Стружки и опилки, — отвечал Комар.

Схема Кэрролла здесь несколько осложняется суффиксом и окончанием. «Склейка», однако, идет по тому же принципу: баобаб и бабочка дают в результате наложения баобабочку . Нечего и говорить, что признаки бабочки подвергаются изменению. Для русской «баобабочки» пригодились некоторые из примет английской Rocking-horse-fly.

Зато игру, основанную на двух значениях «answer to their names» («соответствовать имени» и «идти на зов»), удалось передать практически адекватно. «Длина контекста» здесь минимальная. Случай нечастый в переводческой практике, где в основном приходится придумывать «замены».

«Недоборы», неизбежные при таком переводе, мы стремились компенсировать. Приведем пример из главы «Повесть Черепахи Квази», где Алиса снова встречается с Герцогиней и удивляется происшедшей с ней перемене.

— Когда я буду Герцогиней…у меня в кухне совсем не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца, верно, и начинают всем перечить…

Алиса очень обрадовалась, что открыла новое правило.

— От уксуса — куксятся, — продолжала она задумчиво, — от горчицы огорчаются, от лука — лукавят, от вина — винятся, а от сдобы — добреют. Как жалко, что никто об этом не знает… Все было бы так просто ! Ели бы сдобу — и добрели!

Корневая игра, на которой строится в переводе этот отрывок, у Кэрролла отсутствует. Кэрролл исходит из качеств, присущих разным приправам.

«Maybe it’s always pepper that makes people so hot-tempered… and vinegar that makes them sour — and camomile that makes them bitter — and and barley-sugar and such things that make children sweet-tempered. I only wish people knew that : then they wouldn’t be so stingy about it, you know —»

В этом отрывке hot, sour, bitter, sweet выступают в своих прямых и переносных значениях. На совмещении этих значений и строится весь отрывок.

Мы заменили их корневой игрой, чрезвычайно характерной для кэрролловского стиля вообще, хоть она и отсутствует в данном отрывке, и игрой на омонимии («добреть» — «толстеть» и «добреть» — «смягчаться»), также часто применяемой писателем.

Переводчик Кэрролла мог бы написать целый том, объясняя, каким путем он шел в каждом конкретном случае подобного рода (Кэрролл почти не повторяет своих приемов — каждый раз его интересует новая «алогичность», новая «аномалия» языка.) Ограничимся поэтому всего лишь еще одним небольшим примером. Глава IV «Страны чудес» в оригинале называется «The Rabbit Sends in a Little Bill». В тексте фигурирует некий Bill , который оказывается ящерицей. Вместе с тем само наличие артикля в заглавии перед этим словом позволяет предположить и здесь своеобразную словесную игру. (Напомним, что bill по-английски «счет», «билль» и что в заглавиях все значимые слова пишутся по-английски с большой буквы.) Таким образом, a Little Bill может читаться и как «крошка Билл», и как «маленький счет» (билль, закон и пр.). Стремясь передать эту игру, мы сохранили несколько старомодную русскую форму имени ( Билль , а не Билл , как это принято сейчас). В названии, данном нами этой главе, — «Билль вылетает в трубу», — мы старались передать двойное прочтение оригинала. Число подобных примеров можно было бы умножить.

Кэрролловская проза неразрывно спаяна со стихами. Ими открываются и завершаются обе сказки, они органически вплетаются в текст, появляясь то открыто, в виде прямых цитат, то пародийно, а то завуалированно, в виде аллюзий, лукавых передразниваний, едва приметных отзвуков и перекличек. Перевод стихов в сказках Кэрролла представляет специфическую задачу; что ни стихотворение — своя особая проблема, свой особый жанр, свой неповторимый прием. Лирическое посвящение, пародия, старинная песенка, нонсенс, стихотворение-загадка, акростих.

Перевод пародий всегда предельно труден ведь всякая пародия опирается на текст, досконально известный в одном языке, который может быть никому не знаком на языке перевода. В своей книге о переводах «Алисы в Стране чудес» Уоррен Уивер замечает, что в этой сказке Кэрролла большее количество стихов пародийно: их девять на протяжении небольшого текста [259] W. Weaver. Alice in Many Tongues, p. 80. Уивер ссылается на работу: J. M. Shaw. The Parodies of Lewis Carroll and Their Originals. December, 1960, Florida State University Library. См. также примечания к стихам в настоящем издании. . Оригиналы их, принадлежащие перу предшественников или современников Кэрролла, среди которых были такие известные имена, как Саути или Джейн Тейлор, были, безусловно, хорошо известны читателям «Алисы», как детям, так и взрослым. Уивер рассматривает возможные методы перевода пародий:

Существуют три пути для перевода на другой язык стихотворения, которое пародирует текст, хорошо известный по-английски. Разумнее всего — выбрать стихотворение того же, в основных чертах, типа, которое хорошо известно на языке перевода, а затем написать пародию на это неанглийское стихотворение, имитируя при этом стиль английского автора. Второй, и менее удовлетворительный способ — перевести, более или менее механически, пародию. Этот способ, судя по всему, будет избран только переводчиком, не подозревающим, что данное стихотворение пародирует известный оригинал, переводчиком, который думает, что это всего лишь смешной и немного нелепый стишок, который следует передать буквально, слово за словом… Третий способ заключается в том, что переводчик говорит: «Это стихотворение нонсенс. Я не могу перевести нонсенс на свой язык, но я могу написать другое стихотворение-нонсенс на своем языке и вставить его в текст вместо оригинала» [260] Ibid., p. 85. .

Из русских переводчиков «Алисы» по первому из этих путей, о которых говорит Уивер, пошли неизвестный автор «Сони в царстве дива», П. С. Соловьева, А. Д’Актиль, Т. Л. Щепкина-Куперник.

В главе V «Страны чудес» Кэрролл пародирует нравоучительное стихотворение Саути «Радости старика и Как Он их Приобрел» [261]. Вот что читает Алиса удивленному «Червяку» в переводе П. С. Соловьевой:

П. С. Соловьева пародирует (по форме) стихи, хорошо знакомые русским детям, используя пародийный прием для того, чтобы написать новое стихотворение о рождении Боровика, никак не связанное ни с Кэрроллом, ни с Саути. Стихотворение П. С. Соловьевой, несмотря на свою пародийность, весьма традиционно по форме и даже чем-то напоминает «Бал бабочки» Уильяма Роскоу [262], который был хорошо известен в XIX в. Оно далеко от кэрролловского упоения бессмысленностью, которое имеет здесь особое значение, ибо пародируется нравоучительный текст Саути, давно навязший всем в зубах [263].