Нина Демурова - Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества

Передай от меня Эми что-нибудь, что, с твой точки зрения, больше всего ее удивит. Остаюсь

Крайст Чёрч Оксфорд,

13 октября 1875 г.

Милая моя Гертруд,

Я никогда не дарю подарки ко дню рождения, но, как видишь, посылаю иногда ко дню рождения письма. Я только что приехал и пишу, чтобы пожелать тебе счастья в связи с завтрашним днем. Завтра, с твоего разрешения, я буду пить твое здоровье — но, может быть, ты возражаешь? Скажем, если б утром за завтраком я уселся рядом и выпил твой чай, тебе бы, верно, это не понравилось? Ты бы сказала: «Вот тебе и на! Мистер Доджсон взял да и выпил мое здоровье — и ничего мне не оставил!» А как удивится доктор Монд, когда его вызовут, чтобы он тебя осмотрел: «Сударыня, мне очень жаль, но я вынужден вам сказать, что у вашей девочки нет никакого здоровья! В жизни такого не видывал!» «Ах, это объяснить нетрудно!» — скажет твоя матушка. «Она, знаете ли, зачем-то познакомилась с каким-то странным господином, и вчера он выпил ее здоровье!» «В таком случае, миссис Чэтеуэй, — скажет он, — вот единственный способ ее излечить: надо дождаться его дня рождения, и пусть тогда она выпьет его здоровье».

И вот тогда мы поменяемся здоровьем. Интересно, как тебе понравится мое? Ах, Гертруд, что за вздор ты болтаешь!..

30 ноября 1879 г.

…Все это время я был ужасно занят. Помимо всего прочего, мне нужно было написать груды писем — их хватило бы, должно быть, на несколько садовых тележек. Я так устаю, что обычно ложусь спать через минуту после того, как встаю, а иногда и за минуту до того, как встаю. Слыхали ли вы когда-нибудь о такой усталости?..

26 декабря 1886 г.

Милая моя Э —,

Хоть нас разделяет ревущая и рокочущая река (взглянув на карту Англии, ты сможешь, как мне кажется, убедиться в справедливости этого замечания), мы все же помним друг друга и, дрожа от сырости, думаем друг о друге с любовью…

31 марта 1890 г.

…Я так тебя понимаю, когда ты пишешь, что всегда робеешь, когда к тебе в гости приходят дети! Меня они порой просто приводят в ужас — особенно мальчики, с девочками я еще могу иногда примириться, когда их не слишком много. Но они легко становятся «de trop» [40] Слишком (фр.). . Но с мальчиками я просто не знаю, что делать. Я отправил одному оксфордскому другу «Сильви и Бруно», он поблагодарил меня и написал: «Должно быть, мне нужно привезти к Вам сынишку». Я ответил, чтобы он этого не делал или что-то вроде того, а он написал, что глазам своим не поверил, когда прочитал мое письмо. Он думал, что я всех детей обожаю. Но я не всеяден — как свинья. Я очень разборчив…

Тебе повезло — у тебя есть время на то, чтобы читать Данте, и я готов от души тебе позавидовать: я его никогда не читал, и все же я уверен, что «Divina Commedia» [41] «Божественная комедия». — одна из величаиших книг в мире, хоть я и не уверен в том, что чтение ее действует возвышающе и облагораживает нашу жизнь или что оно доставляет величайшее поэтическое наслаждение. На этот вопрос ты вскоре сможешь ответить сама; не думаю, что у меня (по крайней мере, в этой жизни) будет возможность ее прочитать; моя жизнь кажется мне раздерганной на мелкие кусочки — так много всего я хочу сделать. G чего начать — решить нелегко. Одну работу, во всяком случае, нужно закончить в этом году, это мне ясно, а она потребует месяцы напряженного труда: это второй том «Сильви и Бруно». Я твердо решил, если буду жив и здоров, выпустить ее к следующему Рождеству. Когда дело идет к шестидесяти, было бы легкомысленно рассчитывать, что у тебя впереди годы и годы труда…

1 января 1895 г.

Ты совершенно права, когда говоришь, что давно от меня ничего не имела. И вправду, в последний раз, как я вижу, я тебе написал 13 ноября. Но что из того? Ты ведь имеешь доступ к ежедневным газетам и можешь с легкостью убедиться — от обратного — в том, что дела мои идут неплохо. Внимательно просмотри список банкротов, затем прогляди сообщения из полицейских участков, и, если нигде не обнаружишь моего имени, можешь сказать своей матушке с видом спокойным и довольным: «У мистера Доджсона все в порядке!..»

Одно письмо — без указания года — адресовано сестре и младшему брату. Судя по тому, что оно адресовано «мастеру Эдвину», Эдвин был еще мальчиком.

К. Ч., 31 января

Мисс Генриетте и мастеру Доджсонам

Милая моя Генриетта,

Милый мой Генри,

Я очень признателен вам за прелестный подарок, который вы прислали мне ко дню рождения, — трость была бы, конечно, не так хороша. Я надел его на цепочку для часов, но ректор все же его заметил.

Мой единственный ученик приступил к занятиям — я должен описать, как они проходят. Как вы знаете, чрезвычайно важно, чтобы наставник держался с достоинством и сохранял дистанцию, а ученик — был как можно более унижен.

Иначе, знаете ли, в них не будет должной скромности.

Итак, я сижу в самом дальнем конце комнаты, за дверью (закрытой) сидит служитель, за дверью на лестницу (также закрытой) — помощник служителя, на лестнице — помощник помощника служителя, а внизу, во дворе, сидит ученик.

Вопросы передаются по цепочке криком, ответы тоже, что поначалу несколько сбивает с толку, пока не привыкнешь. Занятие протекает примерно так:

Наставник: Сколько будет трижды два?

Служитель: Где растет разрыв-трава?

Помощник служителя: Кто добудет рукава?

Помощник помощника служителя: Не длинна ли борода?

Ученик (робко) : Очень длинная!

Помощник помощника служителя: Мука блинная!

Помощник служителя: Дочь невинная!

Служитель: Чушь старинная!

Наставник (обижен, но не сдается): Раздели сто на двенадцать!

Служитель: Сколько выручил денег купец?

Помощник служителя: Садись на коня, молодец!

Помощник помощника служителя: Рассерди-ка его, наконец!

Ученик (удивлен): Кого же?

Помощник помощника служителя: Негоже!

Помощник служителя: Себе дороже!

Служитель: Ну и рожа!

И занятие продолжается.

Такова Жизнь.

К. Ч., 22 мая 1887 г.

Милая моя Винни,

Впрочем, ты, вероятно, устала читать такое длинное письмо, а потому спешу его закончить и подписываюсь —

P. S. В том же конверте посылаю тебе «Крокетный замок» [42] Игра, придуманная доктором Доджсоном, опубликовавшим правила игры отдельной брошюрой. .

Р. Р. S. Ты даже представить себе не можешь, как трудно мне было написать «Винни», а не «мисс Стивенс», и «любящий тебя», а не «искренне твой»!