Максим Кантор - Чертополох и терн. Возрождение Возрождения

«Зеленая рука» столь часто присутствует в композициях Шагала, что нужно дать объяснение настойчиво повторяемой детали. Вероятно, Шагал в данном случае следует одному из агадических мидрашей, усвоенных им в школе, в хедере. Знание того, что христиане называют «Моисеевым Пятикнижием» — и знание устной и письменной Торы существенно различаются, различны попросту информативно. Мишна и Талмуд как практические расшифровки законов письменной Торы делают для иудея чтение «Пятикнижия Моисеева» (канонического для христиан) бессмысленным. Сюжеты, которые имеет в виду Шагал, затруднительно вычитать в Книге Бытия, но в более объемной информации Торы и мидрашей — эти сюжеты присутствуют. Точно так же, как невозможно понять художника христианского кватроченто без знания Евангелия, а зачастую к этому знанию надо присовокупить знание житий апостолов и сочинения схоластов, так невозможно (и не нужно) трактовать сюжет иудейского художника исходя из христианского канона «Пятикнижия Моисеева». В случае с «зеленой рукой» у «Красного еврея» речь идет о перчатке, сделанной из кожи Змея (того самого Змея, искусившего Адама и Еву), перчатке, полученной Исавом от Нимрода. Трактовка природы самого Змея — в Каббале варьируется драматически. Гершом Шолем, например, вполне определенно считает Змея отнюдь не дьяволом, но воплощением «гнева Бога». В так называемом Таргуме Йонатана (то есть в переводе Книг Пророков на арамейский, выполненном Йонатаном бен Уизелем в VII в. н. э.) упоминается о том, что Змей был умерщвлен Богом — или из кожи Змея сделаны одежды первых людей; от Адама одежда эта попала к Нимроду, легендарному царю Вавилона. Борьба Авраама с Нимродом (согласно Библии, их разделяет семь поколений, тем не менее спор Авраама с идолопоклонником и бегство от него — один из основополагающих) — получает завершение в судьбе Исава, объединившего обе линии. Сюжет с Исавом развивается так: когда скончался Авраам, его сын Исаак стал готовить чечевичную похлебку (традиционное поминальное блюдо), при этом его собственные дети, Иаков и Исав, — по-разному реагировали на смерть деда Авраама. Иаков оплакивал Авраама вместе с Исааком, а рыжий Исав ушел охотиться; вернувшись с охоты, Исав за чечевичную похлебку («дай мне этого красного») уступит первородство. Однако на охоте произошел существенный эпизод, давший Исаву возможность не держаться за первородство: Исав убил Нимрода и забрал его волшебную одежду (то есть ту Адамову одежду, сделанную из кожи Змея). Одежда эта обладает качествами, для Исава означающими, возможно, более, нежели первородство. Данный эпизод стал поводом многочисленных толкований — и в мидрашах, и в Торе; Исав, забрав волшебную одежду, вобрал в себя эгоизм Адама и Нимрода — он становится горд, он (как ему кажется) в какой-то степени выше рода, от первородства в котором отказывается. Обладание одеждой из кожи Змея для Исава есть способ приобщиться к могуществу, к своего рода изначальной природе Зла, которое искушает, поскольку предстает как «мудрость» и «сила». Для Шагала, повествующего об искушении Злом-могуществом, Злом-сверхзнанием, Злом — отвергающим первородство, кожа Змея может означать и войну, и революцию.

Книга Зоар (II, 98) описывает Зло как «горькую ветвь космического дерева» — как имманентную сущность Бытия, не привнесенную, но изначально присущую; для семантики творчества Шагала — это «зло», содержащееся даже и в «добре», — весьма существенно. Шагал даже в самых светлых, умиротворенных и благостных композициях всегда оставляет как бы «ворота» для возможного проявления злого. Одним из таких знаков является зеленая перчатка (или, если угодно, зеленая рука). Стоит заметить, что представление о Зле как о компоненте бытия содержится в учении христианского теософа XVI–XVII вв. Якоба Беме, который заимствовал это представление из Каббалы; Беме определяет зло как «принцип гнева» в Боге; это толкование во многом являлось революционным в христианской мысли, хотя присуще мысли иудаистической. Книга Зоар считает, что Бог предопределил существование зла, дабы сделать человека в полной мере свободным, оставив ему моральный выбор (Зоар II, 63а; также см. Гершом Шолем, с. 299). Для семантики Шагала обозначение двуприродности человека — есть самое недвусмысленное указание на присутствие искушения, гордыни, эгоизма в самом нравственном существе.

Очевидно, что зеленый цвет означает для Шагала не только кожу Змея, но и цвет колена левитов и, скорее всего, связан с его личной цветовой символикой — сколь бы изощренной ни была культурная семантика, она всегда претерпевает изменения в персональной семантике художника.

То, что символика цвета формируется в художнике весьма рано, очевидно: это, собственно, его словарь, его алфавит. Полагаю, цветовая символика человека определена уже к десяти годам. Шагал не владел ни одним из языков в совершенстве: по-русски он писал с ошибками и говорил с местечковым акцентом; то же самое касается французского; но идиш он знал в совершенстве, практически все его статьи написаны на идиш — и с Беллой они говорили на идиш. Главным языком Шагала — был язык цветов.

«Красный еврей» и «Зеленый еврей» — очевидный контраст; не требуется отсылок к священным книгам, чтобы согласиться с очевидностью. Но никакой цветовой контраст художником никогда не используется случайно — если в «Красном еврее» изображен «Едом» Исав, принявший в себя и образ брата Иакова, то в «Зеленом еврее» изображен Иаков, от кого и пошли левиты, принявший в себя образ Исава (на этой картине у персонажа закрыт левый глаз). Братья в старости воссоединились — хотя всю жизнь прожили в разлуке. В картинах «Красный еврей» и «Зеленый еврей» Шагал рисует распадающуюся сущность, людей, теряющих идентичность, не знающих, куда сейчас бежать. Символика лишь кажется сложной; для человека, знакомого с Заветом (Шагал знает Тору и Талмуд, в хедере учил мидраши, знаком с Каббалой, а если бы и забыл, то ему напомнила бы Белла — как и муж, она из хасидской семьи) — нарисованное не ребус, но описание смятения и разброда. У картин, описывающих растерянность, бегство и выселение (депортацию) — есть конкретный повод: холсты написаны во время «Великого отступления» российских войск, когда еврейское население как потенциальных шпионов изгнали с территорий, прилегающих к немецкому фронту. Картинами «Красный еврей» и «Зеленый еврей» — намечено то самое бегство, которое переживут и Исав, и Иаков, которое станет прообразом всей иудейской истории.

«25 января 1915 г. Н. Н. Янушкевич, начальник Штаба императорской армии с августа 1914 по сентябрь 1915 г., предпринял первый серьезный шаг по пути ускорения высылки евреев из прифронтовых городов, направив циркуляр командующим армиями на всех фронтах, в котором санкционировал выселение “всех евреев и подозрительных лиц” из районов военных действий и расположения войск. В последующей переписке Н. Н. Янушкевич, указал, чтобы еврейские общины были полностью выселены, если хотя бы один из их членов заподозрен в шпионаже». От практики депортации евреев как потенциальных агентов врага не отказывались до 1917 г. Во время «Великого отступления» Русская армия проходила по территории черты оседлости и реализовала широкие полномочия против еврейских общин: от погромов до депортаций (впрочем, действия сочетаются). Генерал Н. В. Рузский приказал выселить «всех евреев и подозрительных лиц» из прилегающих к линии фронта пунктов. В своем приказе он утверждал, что цель массовой высылки заключалась в том, чтобы не дать евреям возможности получить информацию о военных операциях (которую, по его мнению, они будут передавать врагу).