Максим Кантор - Чертополох и терн. Возрождение Возрождения

Томас Мор обличал власть золота (в Утопии преступники приговорены к тому, чтобы носить золотые кандалы), но расскажите это сегодняшнему Лондону. Не в том беда, что сегодняшний Генрих VIII жаждет власти и нового Брексита; беда в том, что новый Томас Мор выиграл приз «за самую красивую бороду», а Гансу Гольбейну рисовать портреты гуманистов невыгодно: теперь его задача в том, чтобы показать, что каждый человек груб и пуст, смертен и одинок.

И государство может делать с этим мясом все, что угодно.

Убедительный пример Ренессанса (воскрешение и обновление культурного кода, использование палингенеза для движения вперед, пример возрождения прошлого ради настоящего) можно видеть в евангельском сюжете бегства Святого семейства в Египет и возвращения Иисуса из Египта в землю Израильскую.

Сюжет бегства в Египет и возвращения из Египта — воспроизводит в одном эпизоде всю историю иудейского народа, о чем писали святые отцы неоднократно.

То, что для внедрения Нового Завета потребовалось вернуться к изначальной матрице и повторить весь сюжет Исхода заново, показывает и родство Иисуса с Моисеем, и необходимость возврата в начало пути, чтобы сызнова пережить логику развития.

Ангел, явившись святому Иосифу, посоветовал бежать от преследования царя Ирода в Египет. Во время становления веры, до Моисея, другой Иосиф, сын Иакова, тоже оказался в Египте, и за ним пришел в Египет и сам Иаков и его клан: сопоставление абсолютно полное. Католическая литания святому Иосифу (то есть мужу Марии) заканчивается: «Господь поставил его господином над домом своим и правителем над всем владением своим» — это было сказано об Иосифе, сыне Иакова (Псалтырь. Глава 104).

Аналогия возвращения Иисуса из Египта и возвращения Моисеем плененного народа из Египта проводится напрямую, например, у Иоанна Златоуста в беседах на Евангелие от Матфея. Собственно, в самом Евангелии от Матфея (2:15), к Христу относится пророчество Осии (11:1), «из Египта воззвал я Сына моего», которое в иудейской традиции относится к Израилю. Другое сравнение (с медным змеем в пустыне) у Иоанна (3:14–15).

Возвратный путь Иисуса из Египта в землю Израильскую воспроизводит и повторяет Исход — самое значительное событие для становления самосознания избранного народа. Повторяя путь Моисея, из Египта идет автор Нового Завета. Иисус получает крещение в реке Иордан, и событие это заставляет вспомнить переход через Чермное море. Третье чтение в католической литургии Навечерия Пасхи — это повествование Книги Исхода о переходе Красного моря.

Исход Иисуса из Египта есть не что иное, как поновление, то есть «ренессанс» иудейской культуры — сообразно принципу Возрождения.

Сравнение сорока дней, проведенных Иисусом в пустыне, с Моисеем в сорокалетнем Исходе — у Иеронима, в Толковании на Евангелие от Матфея. Другое стандартное литургическое сравнение: манна, посланная иудеям во время перехода через пустыню, — и Евхаристия.

Преемственность Заветов — это и есть иудейское Возрождение — первое для европейского сознания, в той мере, в какой европейское культурное сознание является христианским. Библия впервые представляет феномен Возрождения (присовокупления чужого опыта и нового понимания прошлого), переживает феномен поновления духовной культуры народа таким образом, каким этот культурный процесс переживался в европейской истории столетия спустя. В той мере, в какой европейская культура осознает себя через христианство — феномен Возрождения, понятый через поновление Завета, усвоен европейской культурой на генетическом уровне и вошел в морфологию культуры.

«Не подумайте, будто Я пришел, чтобы упразднить Закон или Пророков; не пришел Я, чтобы упразднить, но чтобы восполнить. Ибо воистину говорю вам: пока небо и земля не прейдут, не прейдет от Закона ни единая йота и ни единая черта, покуда все не сбудется», — говорит Иисус в Нагорной проповеди. Проповедь, произнесенная на невысокой горе Блаженств, по основополагающему значению соответствует получению Моисеем скрижалей Завета на горе Синай. Оба эти эпизода сознательно зарифмованы, и Нагорная проповедь есть «ренессанс» скрижалей Синайской горы. Иисус ни в коем случае не отменяет Заповеди скрижалей, он их усиливает: «Вы слышали, что было сказано древним: «не убий», — а если кто убьет, даст ответ перед судом. Но Я говорю вам, что всякий, кто гневается на брата своего, даст ответ перед судом; а если кто скажет брату своему: «рака!» — даст ответ перед Синедрионом; а если кто скажет брату своему: «безумный!» — даст ответ в огне Геенны». Нагорная проповедь вспоминает, повторяет, усиливает Завет, полученный Моисеем, сообразно этому должен быть осознан всякий европейский ренессанс, вне зависимости от того, делить ли, подобно Панофскому, эпизоды культурных «возвратов» на «ренессансы малые» и один классический, или же определять различные «возвращения» как схожие, но разнородные явления. Все эти «возвращения» культуры вспять для того, чтобы еще раз пройти путем самоидентификации, эти реверсно-поступательные движения духа — встроены в первопарадигму Завета.

В том, сколь внимательно воспроизводится в Евангелиях символика Исхода и жертвы, приносимой на Песах, можно видеть аналогии типичных ренессансных возвратов и повторений. Праздником в иудаизме является Песах, великий Исход из Египта; этому празднику соответствует христианская Пасха: жертвенный ягненок — и агнец Иисус, освобождение из плена египетского — и освобождение от смерти, эти явления соразмерны, конгруэнтны. Ветхий Завет не «воспроизведен», но пережит заново, сознательно пережит в символических деталях. Уподобление жертвы Иисуса, агнца Божьего — жертвенному ягненку утверждается в самых малых символах. Иисусу на кресте римляне не сломали голени, это связано с особой жестокостью палачей. В распятии вес тела казненного приходится на согнутые мучителями ноги, вызывая боль в костях, но сохраняя возможность дышать. Когда римляне хотели ускорить смерть на кресте, они ломали ноги жертвам, чтобы казненный в считаные минуты задохнулся. Подобно тому, как жертвенный ягненок Песаха должен быть с целыми костями и постоянно подчеркивается значение целой голени ягненка, так и «придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится» (Иоанн 19, 33–36). Истечение крови из тела (подобно тому, как готовят жертву согласно иудейскому обычаю) подчеркивает связь казни Иисуса с жертвенным ягненком.