Максим Кантор - Чертополох и терн. Возрождение Возрождения

В иврите понятие «отъезд» из Израиля передается глаголом «ларедет» («לרדת»), что буквально означает «спуститься»; и напротив — возвращение в Израиль передается глаголом «подняться». Иосиф, сын Иакова, «спустился» в Египет («ярду ле-Мицраим»), и, соответственно, иудеи, следовавшие за ним, «спускались» в Египет — в этом же смысле и святой Иосиф «спускался», это движение вниз передает процесс возврата в прежнее (в том числе и в языческое, хтоническое прошлое, как это свойственно всем реверсным движениям ренессанса). В сугубо иудейской традиции в мидраше, описывающем первое откровение Всевышнего Моше (Моисею) из куста ежевики: «Сказал Всевышний Моше: “Я сказал Яакову, вашему праотцу: “Я сойду с тобою в Египет и поднять тебя оттуда — Я подниму”» (Шмот Раба 3:3). «Сойду с тобой — и подниму» — эти действия выражают по сути механику процесса ренессанса.

Механизм европейского ренессанса — самым радикальным образом сформулирован в движении культуры вспять, вглубь к языческим корням, и возвращении, поновлении Завета. Так, двигаясь от Моисеевых Законов — к Новому Завету, устанавливался принцип самоанализа истории, и вне этой парадигмы рассматривать феномен ренессанса трудно.

Параллельно с феноменом ренессанса, явленным в преемственности Нового Завета, в античном мире переживается — иначе, на иных основаниях, и тем не менее — возврат к прошлому; так называемая вторая софистика во II в. возрождает ораторское искусство классической Греции и классической системы образования. Это возвращение не вызвано желанием утвердить, обновить или пересмотреть нравственный закон — это технический, цивилизационный поиск лучшего приема. Аристотель говорил, что всякое искусство изобретается многократно («Метафизика»), и пришел срок подтвердить его слова. «Подражание — не кража, — говорит анонимный автор в «Трактате о возвышенном» I в. н. э., — его можно сравнить со слепком, сделанным с прекрасного творения человеческих рук или разума». Ученые греки в почете в Римской империи, римляне осознают себя наследниками древней философии Греции. В латинской речи о собственных талантах Апулей перечисляет литературные достижения греческих философов: Эмпедокл писал гимны, Платон — диалоги, Ксенофонт — историю, а он подражает им всем. В эпоху «второй софистики» греческий классицизм становится практически официальной культурой Римской империи.

Ренессансы, которыми отмечена история европейской культуры, наследующей истории Рима и христианскому Завету, существуют на тех же основаниях, следуют тем же культурным алгоритмам. Вопрос о множественности ренессансов или наличии одного-единственного тем самым снят.

Существует несколько способов понимания феномена ренессанса в европейской истории.

Даже если увериться в наличии общей парадигмы ренессансов, различные взгляды на явление в его историческом воплощении — позволяют следить за реверсно-поступательным процессом европейской истории. Ренессанс и явление, комплементарное ренессансу или антагонистическое ему, а именно авангард, рассмотренные в связке или в противопоставлении, описывают движение истории.

Первый, наиболее распространенный, взгляд на Ренессанс — рассматривает последний как единичное явление.

Буркхардт и Мишле рассматривали Ренессанс синонимично определенной эпохе, Буркхардт говорит об исключительном времени и месте: Италия, XV в. Несмотря на то что искусство Нидерландов и Бургундии XV в. подчас называют Северным Ренессансом, говорят о каролингском Ренессансе, о провансальском Проторенессансе XII–XIII вв., иные считают процесс «интернациональной готики» Проторенессансом, и так далее — несмотря на это, «классический» взгляд на Ренессанс доминирует в историографии.

«Открытие мира и открытие человека» Мишле связывал с географическими открытиями, с освобождением личного бытия — и Мишле дал Ренессансу точные временные рамки. Спустя сто лет Люсьен Февр назвал Мишле педантом, но педантизм приветствуется историками.

Понятый классическим образом Ренессанс в Италии — это время, когда, обратившись к античным текстам, оживили христианскую веру, присовокупили античную философию к сочинениям Отцов Церкви и античной пластикой усилили христианское изобразительное искусство. Синтез греко-римской культуры с христианской культурой Средневековья, который произошел в городах Италии усилиями схоластов, гуманистов и художников, принято называть в совокупности Ренессансом.

Схоласты объединили философию, прежде всего Аристотеля, с Евангелием; неоплатоники оживили александрийский неоплатонизм и самого Платона, а художники объединили греческую и римскую пластику с христианской нравственной проблемой. Авторы Ренессанса христианизировали античность и укрепили античной языческой мощью христианство.

«Языческое» — отнюдь не бранное слово для характеристики искусства. Во многих отношениях языческое искусство привлекательнее христианского: гигантские львы Вавилона, рельефы Междуречья, колоссы и куросы древних цивилизаций — остались непревзойденными в отношении природного величия. В этих изображениях нет душевной теплоты иконы, но душевность и не может присутствовать в многометровом гиганте, который создан повелевать. Мощь языческого искусства такова, что если требуется воздействие на толпу, то за образец берут именно языческие ритуалы. Когда христианская цивилизация хочет увековечить свои победы, она использует триумфальные арки, пантеоны, стелы — христианство нуждается в язычестве. Когда Микеланджело потребовалось наделить иудейских пророков мощью — он нарисовал античных героев.

И, таким образом, укрепил веру в Единого Бога.

Религиозная природа классического Ренессанса — предмет споров, некоторые полагают эту эпоху капитуляцией перед язычеством; А. Ф. Лосев пишет об ущербе, нанесенном христианству в эпоху Ренессанса, о разрушительном титанизме («оборотная сторона титанизма»). Впрочем, иные исследователи полагают десакрализацию дальнейшим путем к освобождению личности. «Свобода» ренессансной личности, границы этой свободы и соответствие ренессансной свободы христианским заповедям — стали предметом споров еще со времен Бернардино Сиенского и Савонаролы. В Новое время Буркхардт (и многие иные) уклоняется от прямого ответа на вопрос, как примирить противоречивые стороны ренессансной эстетики. Очевидно, что рядом с милосердием, гуманизмом, христианской доктриной соседствовал принцип (благодаря античной составляющей синтеза, принцип жил весьма активно) — имперской власти, доминанты силы, национальной гордости.

Последовавший вслед за эпохой Ренессанса распад христианской веры на секты и внедрение капитализма — помогают такому утверждению. Северный Ренессанс связан с Реформацией; протестантизм называют (Вебер) истоком капиталистической морали; то есть капитализм производят непосредственно из Возрождения, и обыватель наших дней наследует Ренессансу на том основании, что у него есть счет в банке. Насколько логична конвертация гуманизма в капитал, сказать легко: Иисус в Нагорной проповеди высказался на этот счет резко. Возможно, однако, что гуманизм Ренессанса и «христианский гуманизм» не тождественны в силу того, что синтез античности и христианства никто не может достоверно проследить. Современный горожанин Европы полагает себя наследником Ренессанса — ведь он свободен, а Ренессанс, как принято считать, это учение о свободе.