Анна Пожидаева - Сотворение мира в иконографии средневекового Запада. Опыт иконографической генеалогии

Дальнейшая судьба медальона Творения в заальпийских памятниках достаточно устойчива; он прочно сосуществует с традиционным и широко представленным во французских и английских рукописях XII–XIII веков неизмененным «коттоновским типом» [415], встречаясь в огромном большинстве памятников, вплоть до Морализованных и университетских Библий. Однако полусфера из Октатевхов, вклинившаяся на рубеже XI–XII веков в почти однородный коттоновский ряд, не была полностью забыта. В английской рукописи второй половины XII века — «Иудейских древностях» Иосифа Флавия (Paris, B. N., MS lat. 16750, f. 5r) [416]— полусфера Творения сосуществует со сферой: в первой сцене стоящий Творец «коттоновского типа» с медальоном Творения в руках изображен под пустой полусферой, в третьем медальоне он извлекает из полусферы Солнце и Луну. Таким образом, на протяжении XII века этот процесс сосуществования близких по смыслу, но абсолютно разных по происхождению сферы и полусферы приобретает вполне обыденный характер. Две схемы — римская и коттоновская — наложились друг на друга за Альпами еще проще и легче, чем в Италии.

Итак, в миниатюре XI–XII веков по обе стороны Альп медальон Творения [417]может перемещаться по отношению к Творцу, занимать место Его сияния славы и даже выноситься на другую страницу, как в Кобленцкой Библии. Остальные названные нами памятники дают длинный ряд доказательств того, что к первой половине XII века два типа медальонов (сияния славы и Творения) стали легко меняться местами.

Чтобы рассмотреть более детально первые шаги иконографической схемы, сделаем экскурс в две специфические области развития христианской иконографии — на Британские острова и в Испанию — и рассмотрим преломление уже знакомых нам трех-четырех раннехристианских традиций в специфической, изолированной местной среде. Стоит предпослать этим двум разделам замечание о том, что все предыдущие рассуждения о готовности единой композиции к разъятию и ее изначальной комплексности могут показаться вторичными после того, как мы увидим, что в ранних и локально изолированных традициях эта композиция была разъята, видимо, с самых ранних времен.

Островная иконография до 1066 года развивалась изолированно от континента на основе тех раннехристианских традиций, которые проникли на острова в результате ранних контактов Британии с христианским миром континента и римских миссий VII века. Прежде всего, как будет показано ниже, это были коттоновская традиция и «римский тип». Мы не будем здесь останавливаться на достаточно освещенной в литературе [418]специфике формирования изобразительного ряда на Британских островах и в Ирландии в условиях длительного сосуществования фигуративной континентальной традиции с местной орнаментальной, а обратимся сразу к иконографии дней Творения.

Мы уже упоминали в первой части два более или менее обширных островных цикла, созданных около 1000 года и связанных с раннехристианскими и каролингскими континентальными образцами и — в то же время — с раннеанглийскими переводами и пересказами Ветхого Завета: Генезис Кэдмона (Оксфорд, Бодлейянская библиотека, Junius 11) и Парафраз Эльфрика (Британская библиотека, Cotton Claudius B. IV), а также единичные сцены, посвященные Первому дню Творения и встречающиеся преимущественно в небиблейских текстах.

Начнем с единичных сцен. Все они связаны с изображением медальона Творения перед фигурой Творца, представленного с разведенными руками [419], в которых Он держит инструменты artifex’a — весы и компас. Ф. Вормальд говорит о четырех примерах таких изображений: 1) кодекс Эадуи — таблица канонов (f. 9v, 10r), 1020 г.; 2) Коттоновская Псалтирь Tiberius CVI f. 7v.( илл. 47а ); 3) единственная полная Библия в Англии XI века (Британская библиотека, Royal I. E. VII, f. 1v; илл. 47б ); 4) Annales Colbazensis. 1159. (Berlin, Staatsbib, Theol. lat. 2 149, f. 1v.)

А. Хейманн непосредственно связывает этот мотив с Творцом из Смирнского Октатевха (f. 2), добавляет к этому списку еще и Псалтирь Бюри (Инициал к пс. 51. Псалтирь Бюри. Кентербери, втор. четв. XI в. Vat. reg. lat. 12, f. 62r; 83) и указывает как на поздний вариант этого же типа на последнюю копию Утрехтской Псалтири — Большую Кентерберийскую Псалтирь 1176–1200 гг. (Париж, Национальная библиотека, MS lat. 8846, f. 1; 114 [420]). Она же приводит ряд более ранних памятников, которые, по ее мнению, могли иметь связь с этой иконографией, в частности миниатюру из Келлской книги ( 84, Евангелист Иоанн и Христос, обнимающий мир. Келлское Евангелие Дублин, Тринити-колледж, MS 58, f. 292v) первых лет IX века с изображением Христа, обнимающего мир. М. Краснодебска-Д’Отон также говорит о возможности появления на страницах Келлской книги Логоса-Творца [421]. В подтверждение этому она приводит цитату из послания к Колоссянам (Кол 1:18): «Он есть глава тела Церкви». Христос с книгой в руках восседает над перекладиной буквы N в инициале In principio, открывающем Евангелие от Иоанна, прямо перед ним находится медальон с солярным мотивом — подобием свастики, украшающий инициал. А. Хейманн связывает появление медальона перед фигурой Творца с влияниями раннеанглийских «компутусов» [422]— текстов, содержащих правила вычисления дат новолуний, равноденствий, солнцестояний и зависящих от них переходящих праздников литургического года, прежде всего Пасхи. Параллель такого рода изображениям исследовательница находит на кельтских каменных дисках солнечных часов из Дарема и Даглинворса, датируемых также VIII–IX веками (исследовательница приводит статистику, насчитывающую в Англии с IX по XV век 108 таких дисков), где часто за диском появляется человеческая фигура, его несущая, — своего рода дискофор, или только его руки и ноги [423], а также на бронзовых накладках на крышки кодексов VII–VIII веков. Таким образом, речь идет не о концентрической астрономической схеме, популярной с каролингских времен на континенте и близкой к диску Смирнского Октатевха, а о солнечном диске, которому уподобляется медальон Творения, — мотиве сходном, но не идентичном [424]. Связь такой фигуры-дискофора с изображением Творца сразу вызывает в памяти еще один лист из Келлского Евангелия, не упомянутый Хейманн: это ковровая страница к Евангелию от Иоанна, где позади листа с изображением Евангелиста помещается фигура Христа, обнимающего мир, из которой зрителю видны лишь кисти рук, ступни ног и верхняя часть головы (f. 291v). Поскольку мир, обнимаемый Христом в Келлском Евангелии, имеет форму уже не медальона, а прямоугольной страницы, можно говорить о появлении к IX веку известной устойчивости и универсальности фигуры, расположенной за демонстрируемым объектом, и о легкой взаимозаменяемости этих объектов.