Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва [litres]

Может ли в таком случае существовать новояз, так сказать, индивидуального пользования? Можно ли расширить это понятие и применить его к особенностям речи (и сознательным, и бессознательным) одного политика? Со строгой научной точки зрения, пожалуй, нет. А если подойти нестрого, то нет ничего интереснее в этой области, чем рисовать речевые портреты политиков.

Диалог власти с народом может протекать в разных формах. Иногда они настолько разнообразны, что и диалогом-то это назвать сложно. Но факт коммуникации налицо. Надо помнить, что власть – это отдельные люди, политики, их много и они разговаривают по-разному.

После перестройки шел активный поиск нового языка для разговора с народом, просто потому что старый уже не работал. Политический язык принципиально изменился, когда Михаил Сергеевич Горбачев отказался от чтения заранее заготовленных выступлений и начал импровизировать. Сразу оказалось, что наши политические деятели не умеют говорить. Спонтанную речь Горбачева и Ельцина еще предстоит изучать, но очевидно, что с точки зрения ораторского искусства она не выдерживает критики. Пожалуй, только об одном представителе “старой школы” стоит сказать особо.

Речь Виктора Степановича Черномырдина – явление совершенно уникальное. При кажущемся косноязычии он регулярно порождал глубокие афоризмы. Эти афоризмы получили даже особое название – “черномырдинки”. Самая главная его фраза – это, конечно же, “хотели как лучше, а получилось, как всегда”. Она стала столь популярной, потому что необычайно точно отражает даже не принцип, а взгляд на устройство российской жизни и российских социальных процессов. За этим “как всегда” скрывается не злая воля, воровство и мздоимство, а фатум, сводящий на нет все благие намерения.

У Черномырдина есть много фраз, основанных вроде бы на парадоксах, которые в действительности выражают интересную и глубокую мысль. Вот еще одно известное высказывание, на этот раз про кризис: “Сроду в России такого не было, и вот опять”. Парадокс заложен в слове опять , которое имеет значение повтора, что противоречит утверждению “никогда не было” в первой части. Однако вместо бессмыслицы возникает ощущение глубокой мысли. Все так думали, но не говорили, и политик проговаривает потаенное, или просто проговаривается, что очень похоже на явление двоемыслия, введенного Оруэллом, как совмещение несовмещаемого.

Кроме Черномырдина создателем особого жанра высказываний, получившего собственное название, стал и Владимир Владимирович Путин. Но его “путинизмы” являются не афоризмами, а скорее иллюстрацией одного и того же стилистического приема – снижения. На фоне абсолютно грамотной, правильной речи, а это особенность политиков новых поколений, вдруг возникают вставки типа “мочить в сортире” – иногда сленг или просторечные выражения, иногда прямая грубость. Фон и сниженные фрагменты взаимодействуют, возникает сильный стилистический эффект. Этим привлекается внимание слушателей, они ждут этого приема и хорошо запоминают отдельные фразы. К одному из таких случаев я и обращусь.

15 декабря 2011 года после первых протестных митингов (10 декабря прошел митинг на Болотной площади в Москве) в Гостином Дворе премьер-министр Владимир Путин провел прямую линию со страной, где, в частности, сказал о новом символе протестного движения, белых ленточках, следующее:

Если говорить откровенно, я, когда увидел на экране нечто такое у некоторых на груди, честно вам скажу, неприлично, но, тем не менее, я решил, что это пропаганда борьбы со СПИДом, что это такие, пардон, контрацептивы повесили. Думаю, зачем развернули только, непонятно. Но потом присмотрелся – вроде нет.

Кроме того, была произнесена запомнившаяся надолго фраза: Идите ко мне, бандерлоги . Ее более широкий контекст таков. Путин сказал:

Есть, конечно, люди, которые имеют паспорт гражданина РФ, но действуют в интересах иностранного государства и на иностранные деньги. С ними тоже будем стараться наладить контакт. Часто это бесполезно и невозможно. Что можно сказать в этом случае? Можно сказать: “Идите ко мне, бандерлоги”.

И добавил:

С детства люблю Киплинга.

Понятно, к кому обращены, хоть и не прямо, эти слова. Прежде всего к тем, кто вышел на декабрьские митинги, хотя, конечно, не только к ним (но и ко всему народу с тем, чтобы обозначить собственное отношение к митингам). Проблема в том, что ни будучи премьер-министром, ни потом, будучи уже президентом, Путин не вступил в прямой диалог с этими людьми. Да эти фразы и не инициируют прямой диалог. Для потенциального адресата они унизительны, и поэтому диалог скорее исключают, чем подразумевают.

Чем унизительно сравнение символа с контрацептивами, объяснять не надо, все и так понятно. Это прием снижения в чистом виде. Интересно, что этот же прием использовался для унижения другого символа – Георгиевской ленты, которую сравнили на основании расцветки с колорадским жуком. Отсюда сначала – колорадская лента , а потом и колорады как люди, использующие этот символ. Ситуации и стороны меняются, а приемы, естественно, повторяются.

А вот про механизм унижения с помощью бандерлогов стоит сказать чуть подробнее. Названия животных – постоянный источник метафорических названий человека. В последнее время появилось несколько новых “звериных” переносов, подразумевающих неразличимость и безгласность, а порой и бессмысленность человеческой массы. Мы уже привыкли к офисному планктону . 2010 год порадовал нас хорьками – словом, которое породил на митинге так называемый “жемчужный прапорщик”. Хорьки , впрочем, как мы знаем, взбунтовались. То же самое произошло и с сетевыми хомячками . В известной интернет-энциклопедии “Луркоморье” статья о них начинается так: “Хомячки (изначально лемминги , в честь одноименных грызунов, имеющих обыкновение перемещаться толпой и дружно падать с обрывов) – доверчивая и легко манипулируемая часть населения”. Там же они характеризуются такими фразами: “Куда катится мир?”, “Как страшно стало жить!”. Но многое меняется, когда Алексей Навальный признается: “Я – ‘сетевой хомячок’” и грозит перегрызть глотку врагам. В 2012 году цепочка “звериных” метафор пополняется еще одной. Юлия Латынина сравнивает митингующих с анчоусами, однако на этот раз речь идет о митингах в поддержку Путина:

Должна сказать, что когда я ехала мимо Поклонной, то гигантские вереницы иногородних автобусов, в которых людей свозили на путинг, как раз напомнили мне бочки с анчоусами, заготовленные директорами госпредприятий в подмосковных городах, в которых собственных митингов именно поэтому не было.