Array Коллектив авторов - Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века: Коллективная монография

Однако надо учесть, что доли разных языков в художественном и нехудожественном переводе часто не совпадают (мы сохранили тот же порядок, что и в предыдущей таблице для удобства сравнения).

Таблица 13. Языки нехудожественных произведений, переведенных на русский язык

По этим данным хорошо видно, что, во-первых, для ряда языков их доли в литературном и нелитературном переводе сильно различаются и, во-вторых, что в отдельных случаях их доля в каждом сегменте переводной литературы сильно меняется со временем. Это касается в особенности французского в оба периода (разница примерно в 25–26% в пользу литературного перевода) и латыни (особенно в первый период, разница в более чем 17% в пользу нелитературного перевода, во второй период она сократилась до 10,5% из‐за снижения доли латыни в нелитературном переводе, что отражает постепенный отход латыни на второй план), но также и ряда других языков. Для немецкого доля литературного перевода увеличилась во второй период по сравнению с первым, но доля нелитературного перевода с этого языка выросла еще больше, и разрыв между ними стал ощутимее (около 6% в первый период и около 13% во второй). Очевидно, что, если в области изящной словесности немецкий даже в конце века не может «тягаться» с французским, то в других областях он становится его реальным конкурентом. Более подробно о тематике переводов с этих языков мы расскажем в следующем разделе.

Ощутимое уменьшение переводов с латинского и древнегреческого во Франции в период с XVII до второй половины XVIII века объясняется, вероятно, и тем, что в это время выходило гораздо больше, чем в предыдущий период, франкоязычной литературы во многих областях помимо словесности: как религиозных произведений под воздействием Реформации и янсенизма, так и научных, что отразилось на составе библиотек 165. Однако во Франции за латынью и древнегреческим стояла давняя культурная традиция, поэтому они продолжали сохранять некоторый вес. В России же, при сравнимых объемах литературного перевода, с латинского и греческого переводили в те годы гораздо меньше, чем во Франции, что не удивительно, учитывая малое знакомство с этими языками вне духовного сословия и практику использования французских переводов латинских и греческих произведений, например в дворянской среде 166. Итальянский, который еще в середине века, как мы видели, играл в России значительную роль в переводе литературных произведений, постигла та же участь, что и во франкоязычном переводе. Отметим также несколько переводов на французский с арабского в конце века, что закономерно, учитывая связи Франции с арабоязычным миром, что можно сравнить с появлением редких переводов на русский с китайского и маньчжурского языков. В России к маргинальным, но сохранявшим некоторое культурное влияние языкам, с которых переводили литературные произведения, относится польский, который был частью давней культурной традиции 167.

Г. Маркер, а за ним К. Д. Бугров и М. А. Киселев отмечают в истории русской книги XVIII века уменьшение доли религиозных сочинений и одновременное увеличение таких тематических групп, как беллетристика, философская литература, историко-географическая литература и ода 168. С констатацией общей тенденции – уменьшения доли религиозной литературы и увеличения доли светской литературы – трудно не согласиться, это общеевропейский тренд, который отмечали и другие исследователи, например на французском материале 169. Мы сосредоточим внимание только на тематике переводов в их соотношении с языком оригиналов.

График 4. Тематика отдельно изданных переводов с французского на русский язык, 1786–1788 годы (общее число и доля в процентах)

Мы видели, с каких языков переводили в 1760–1763 годах. Что в этот период переводили с французского? Сочинения по педагогике, дворянскому воспитанию и правилам поведения для дворян, а также учебные пособия. Однако самая большая группа переводов – это художественная литература. Тематика русских переводов с немецкого языка во многом иная. Правда, мы также находим отдельные наставления по поведению, переведенные с немецкого – очевидно, что это общеевропейская тенденция, – и учебники, прежде всего языковые, в том числе для изучения латинского языка. Однако в остальном эта группа книг не похожа на переводы с французского. Так, в это время мы практически не видим литературных произведений, переведенных на русский с немецкого языка. Основная часть корпуса сочинений, переведенных с немецкого в эти годы, состояла (в порядке убывания числа изданий) из научных трактатов и учебных пособий по точным наукам, пособий по истории, географии и политике, трактатов по военному делу (речь идет о сочинениях Фридриха Великого, изданных при Петре III, который был поклонником прусского короля) и по животноводству, а также описаний путешествий.

Посмотрим теперь на тематику переводов на русский за 1786–1788 годы ( график 4 ). Переводы с французского представляют собой неоднородную по своему содержанию и жанрам группу изданий. Мы встречаем сочинения по военной проблематике, учебники для изучения французского, собрания афоризмов, но, кажется, не больше, чем обычно. Есть отдельные политические сочинения (например, «Политическое завещание дюка де Ришелье»), сочинения по медицине, юриспруденции. Традиционно печатались педагогические сочинения, переведенные с французского: франкоязычная литература была важным источником работ по этому вопросу. Так, в 1788 году вышли три перевода произведений много раз издававшейся в России мадам Лепренс де Бомон, а также «О воспитании девиц» и «Странствования Телемака» Фенелона, которые и ранее уже выходили на русском. Мы видим немало анонимных французских сочинений на разные темы. Но основной массив переводов – это французская беллетристика. В этом смысле конец 1780‐х мало отличается от начала 1760‐х годов, отличие скорее в объеме этой книжной продукции: шел настоящий вал переводов французских литературных произведений, не только авторов первого ряда, но и писателей, в большинстве своем сегодня забытых. Правда, качество переводной прозы вызывало многочисленные нарекания в литературных кругах России второй половины XVIII века, также нередко упоминали пагубное (как считалось) воздействие иностранных романов на нравы 170. А. Т. Болотов с возмущением спрашивал, «откуда они [переводчики] такие глупости и вздоры для перевода вышаривают» 171.