Борис Синюков - Боги и человек (статьи)

Как советский «лорд» умер? «Отделение, где лежали больные с поражением сосудистой системы головного мозга, находилось в психбольнице. У отца была отдельная палата, а дальше по коридору — большая общая комната, куда он постоянно сбегал. Отец привык находиться в гуще событий… Главврач говорил дежурным сестрам: «Оставьте крайнюю койку в общей палате свободной, Стаханов все равно придет сюда спать». Из–за своей любви ко всему общественному он и умер. Кто–то в общей палате бросил на пол шкурку от яблока, отец поскользнулся и ударился головой об острый угол стола».

Я, конечно, понимаю чувства дочери и о несуразных обстоятельствах этой смерти не скажу ни слова. Но и не могу не напомнить начала этой статьи, то место, где я рассуждаю о зверинце.

С начала стахановского движения прошло ровно 35 лет. Шел 1970 год, который целиком и полностью был посвящен 100–летию со дня рождения Ленина. Поэтому закупка и поставка «животных в зверинец» чрезвычайно оживилась. Правда, методика уже была не та. Новые «оржоникидзе» давно отошли от этого дела, сосредоточившись на чисто производственном вопросе, зато партийная иерархия, не найдя себе другого дела, клепала и клепала «передовиков производства», как заведенная. В народе давно распространилась истина о Стаханове, притом в полной ее мерзости, поэтому ныне стахановцев заменили передовики производства.

Этих «передовиков» была такая куча, что народ не успевал «изучать» их «опыт», только «изучит метод ткачихи Гагановой», как на подходе уже «метод Злобина», и так далее до бесконечности. Этими «передовыми методами» народу так замутили душу, что даже хороших «методистов», например бывшего Шеховского районного главы, а еще раньше – московского бригадира–строителя, стал ненавидеть.

Так как я начал с «шахтера» Стаханова, который был таким же шахтерам как сам Никита Хрущев, то на шахтере и продолжу показывать это «зверинец». Тем более что я этого «передовика» знал почти от рождения и до самой его смерти.

Будущий Член Президиума Верховного Совета СССР, Герой Соцтруда и прочая и прочая (в страницу не поместится) Геннадий Смирнов работал у меня на участке шахты «Юбилейная» простым забойшиком, машинистом комбайна, то есть даже не бригадиром. И слыл, так называемым горлопаном – понятие вполне конкретное для тех времен «гегемонии пролетариата», и именно поэтому бригадиром я бы его никогда не назначил. Гегемония же пролетариата заключалась в том, что этот пролетариат знал на зубок все свои права, но не знал ни одной своей обязанности. Вернее, знал, но так как был гегемоном, то выполнять их ни под каким видом не желал. Именно поэтому в просторечии иностранное слово гегемон и было заменено горлопаном.

Обычно работа начиналась с горлопанства: начальники должны были ему «обеспечить» и то, и другое, и третье, и даже сто первое. И все это на повышенных тонах, примерно так, как внушает отец с ремнем в руках сыну правила приличия. Молодое начальство обычно от этого несколько теряется, поэтому горлопан, как правило, работает плохо, а хорошо работает только в одном случае – когда ему самому работать хочется. Иногда ведь и так бывает, потому что горлопаны очень непостоянные люди и наступают иногда краткие времена, когда горлопан вообще не горлопанит. Это, как правило, с похмелья, когда жизнь не мила.

Горлопанов очень трудно припереть к стенке, потому что они сразу же сворачивают дискуссию на свои «права». Допустим, говоришь ему, что он плохо закрепил забой, или увел штрек в сторону от заданного направления, или вообще какую–нибудь работу сделал из рук вон плохо и ее надо кому–то другому переделывать. Он тут же найдет сотни две причин ущемления своих «прав», которые не позволили ему хорошо работать. Был случай, когда другой горлопан появился на работе в положении почти лежа, а когда я напомнил ему об этом, он мне без тени смущения объявил: «Не надо было вчера, в четверг выдавать получку, а надо было выдать в пятницу». Тогда бы он субботу и воскресенье пропьянствовал, а в понедельник бы явился как огурчик. Вот и поспорь с такими. Народ их не уважает, но слушает перепалки с ними с удовольствием – весело же.

Было в ту пору Смирнову лет 27 и был он потомственным шахтером, иначе бы он не был горлопаном, так как для этого надо знать много своих «прав», чтоб «конкретно» представлять их в любом случае. Он был здоровяк высокого роста и красавец с вьющимися волосами, иначе он бы не «дошел» до Президиума Верховного Совета – тогда эта штука, Президиум, была равноценна нынешнему Президенту – главе государства. Горлопаны всегда в первых рядах «выступают» на больших собраниях и «вскрывают недостатки в работе инженерных служб», которые не позволяют им хорошо работать и много зарабатывать. Директора наперечет знают своих горлопанов и даже используют их «данные», когда и без этого хотят кого–нибудь «наказать». Их посылают на более высокие собрания, вручая им отпечатанные листочки, которые они должны не мямля и не стесняясь, громко и четко «зачитать».

К этому времени меня повысили и я оставил свой участок вместе с горлопаном. Примерно через полгода «впередсмотрящий» директор стал делать из моего горлопана «героя труда». Во–первых, его назначили бригадиром, а бригадиром горлопанов назначают, чтобы заткнуть их горлопанство, так сказать, на своей местности. Став бригадиром, горлопан теряет многие «права» на горлопанство, так как становится ответственным за недостатки, из–за которых он горлопанит. Я же этого не делал из чистой нелюбви к горлопанству, по мне пусть лучше попусту горлопанит, чем попусту бригадирствует.

Я понял, что горлопана выводят в люди за его «общий вид», так как именно мне поручили инженерно рассчитать и организовать ему «рекорд». Потом был организован «град рекордов», окончательной точкой которого был «миллион тонн угля в год из одного забоя». И тут у меня не вполне обоснованные «догадки», как в случае со Стахановым, а чистая правда, которую я видел собственными глазами и творил собственными руками, вернее – головой. Во–первых, в «один забой» входило несколько забоев. Во–вторых, обирали понемногу всю шахту, переписывая добытый ею уголь одной бригаде Смирнова. В третьих, подделывали маркшейдерскую документацию чтобы «доказать на плане горных работ достижения Смирнова», то есть показывая пласт угля отработанным, когда к нему даже не прикасался рабочий орган комбайна. В общем, пока бригада Смирнова добывала свой миллион, зарабатывая сумасшедшие деньги, вся остальная шахтерня сидела на нищенской зарплате.

Зато результат был громадный. Для директора шахты и Смирнова, остальные – не в счет. Директор вместе с орденом Ленина получил в свое руководство трест (производственное объединение), а Смирнов вместе с Героем Труда получил «два срока» – в Президиуме ВС СССР.