Коллектив авторов - Литературоведческий журнал №38 / 2015

Единственное объяснение этих особенностей – наличие по меньшей мере двух, а, возможно, и более сочинителей «продолжения», предоставивших Лопе относительно готовые главы и даже целую «часть» (пятую), каковые он соединил с написанными им самим фрагментами, такими как Пролог или длинные бредовые «речи» Лже-Кихота, полные имен персонажей из рыцарских романов и романсов, реальных исторических лиц, героев классической древности. Этими сочинителями могли быть Тирсо 32 32 Он представляется нам фигурой более предпочтительной, нежели Педро Линьян де Риаса, автор превосходных романсов, умерший в 1607 г. и не оставивший никаких серьезных прозаических опытов (см.: Pérez López J.L. Una hipótesis sobre el Don Quijote de Avellaneda. De Liñán de Riaza a Lope de Vega // Internet Revista Lemir (2005), а также: Sánchez Portero A. El «toledano» Pedro Liñán de Riaza – candidato a sustituir a Avellaneda – es aragonés de Calatayud // Internet Revista Lemir (2007)). и Бальтасар де Наваррете, а также – на месте или вместо Наваррете – А. дель Кастильо Солорсано 33 33 Компьютерный анализ лексических особенностей текста ЛК (см.: Madrigal J.L. Op. cit.) дает ему большие преимущества перед другими, за исключением Тирсо де Молина, претендентами. , начинающий прозаик, многое перенявший у автора «Плутовски Хустины» и надолго сохранивший приверженность к пикареске в ее «женской» разновидности. В этом случае Тирсо, скорее всего, принадлежат «пятая часть» ЛК, начало «шестой», две «вставные» новеллы и общий план романа, базирующийся на столь любимом Тирсо-прозаиком принципе триадности 34 34 ЛК выстроен очень продуманно: три «части», в каждой из которых – 12 глав, пронумерованных, однако, насквозь, через все повествование. , а его соавторам – три последние главы «шестой части» и «седьмая», не забывая о роли Лопе, соавтора и «составителя».

«Проект» ЛК, который, конечно же, вовсе не находился в центре творческих интересов его создателей, реализовывался не один год: «пятая часть», в которой фигурируют персонажи-мориски как добропорядочные подданные испанского короля (один из них выступает в роли хозяина дынной бахчи, пострадавшей от нападения Лже-Кихота, другой – знатный гранадский кабальеро дон Альваро Тарфе – играет в похождениях Лже-Кихота одну из первых ролей), была написана до 1610 г., когда был издан указ об изгнании арагонских морисков, а вот конец «шестой части» и «седьмая», если принять гипотезу Х. Бласко о Наваррете как об авторе (или об одном из авторов) ЛК, сочинялись не раньше 1611 г., когда доминиканец де Наваррете был избран на должность заведующего кафедрой теологии Вальядолидского университета, что автор иносказательно запечатлел в XXVIII главе в эпизоде празднования студентами Алькала избрания нового заведующего кафедрой медицины, выигравшего конкурс на место с преимуществом в 50 голосов (именно с таким счетом Наваррете победил своего конкурента).

История возникновения замысла ЛК тесно (хронотопически тесно!) переплетена с судьбой другой не дошедшей до нас рукописи – Первой части «Дон Кихота», еще до ее публикации ставшей известной как Лопе, так и его окружению. Независимо от того, где апокрифический текст был написан и напечатан, местом его «зачатия» следует признать город Толедо 35 35 См.: Madroñal A . Entre Cervantes y Lope: Тoledo, hacia 1604 // Humanista / Cervantes 1 (2012). , в котором Лопе де Вега, часто бывавший в древней «имперской» столице Испании с конца 1590-х годов, поселился в 1604-м и прожил до 1610-го. Он снял жилье в центре города неподалеку от знаменитого корраля «Мезон де ла Фрута», по соседству с которым жила его любовница Микаэла де Лухан. Неподалеку же, на одной из центральных площадей города находился (и до сих пор находится!) дом, небольшая часть которого принадлежала Каталине де Саласар и Паласиос, жене Сервантеса. В начале 1600-х годов после отъезда из Севильи создатель «Дон Кихота» жил в родном селении жены – Эскивиасе (здесь, скорее всего, он написал большую часть ДК 1605), расположенном в 8 км от Ильескаса, что на середине пути от Мадрида до Толедо. Документально зафиксировано пребывание Сервантеса в Толедо в 1601, 1602 и 1604 гг., но, очевидно, Сервантес бывал в нем чаще: и в 1603 г., и после 1604-го, когда вместе с женой, двумя сестрами, племянницей и внебрачной дочерью Исабель перебрался в недолго бывший столицей страны Вальядолид (в 1606-м, вслед за двором, Сервантес с семьей переселился в окончательно утвердившийся в своей столичной функции Мадрид, где и прожил последнее десятилетие своей жизни).

Автор почти забытого пасторального романа «Галатея» (1585), после 12 лет скитаний по андалусскому захолустью, Сервантес явно нуждался в читателях-критиках своего нового, только что законченного (в 1603 г.?) творения. И у него еще не было врагов в литературных кругах трех соперничающих друг с другом столиц. Он вполне мог дать прочесть рукопись «Дон Кихота» любому из сонма литераторов, толпившихся у трона Лопе, а то и самому Лопе, с которым в свое время, еще до отъезда в Севилью в 1587 г., поддерживал добрые отношения. Но в «один миг», и именно где-то в первой половине 1604 г., недруги у Сервантеса появились. По крайней мере, им стал Он, «чудо природы»… Этого было достаточно, чтобы врагами стали почти все… Из рукописного текста «Хитроумного идальго…» (еще не снабженного ни прологом, ни посвятительными стихотворениями, написанными в августе 1604 г.) Лопе уяснил, что Сервантес имеет собственное – и достаточно критическое! – представление о достоинствах и недостатках «новой комедии», о показной учености ее творца. Поэтому и Лопе, и поэты из его свиты отказались поддержать автора романа о «хитроумном идальго Ламанчском» своими «посвятительными» стихотворениями. В прологе в ДК 1605 (а пролог в книгах XVI–XVII вв. – главное место битвы писателей с литературными, да и личными, врагами), где имеется много почти открытых сатирических выпадов против Лопе, автор рассказал о том, какой он нашел выход из положения.

Таков же и пролог к ЛК, в котором содержатся самые оскорбительные прямые выпады против Сервантеса. Но, судя по многим приметам, его написал совсем не тот человек, которому принадлежит основной текст по крайней мере «пятой части» романа, а сам Лопе и / или кто-то из литераторов его круга 36 36 Х.Л. Перес Лопес (см.: Pérez López J.L. Lope, Medinilla, Cervantes y Avellaneda // Criticón. 2002, 86) в 2002 г. выдвигал на эту роль поэта Бальтасара Элисио де Мединилья (Baltasar Elicio de Medinilla). . У автора пролога и автора основного повествования – разные цели: пролог должен уязвить Сервантеса и защитить Лопе, повествование – по максимуму развлечь и развеселить читателя, а заодно внушить ему веру во всесилие и снисходительность к заблудшим душам Матери Божией: мотив розария («росарио») – «розы» молитв во славу Девы Марии 37 37 Второе значение – четки, состоящие из разной величины бусин, которыми пользуются, творя росарио. , особо близкий Лопе-доминиканцу, возможно, мог быть вписан в текст первой главы, как и в другие части ЛК, на самой поздней стадии «сотворения» – редактирования ЛК самим «редактором». Вместе с тем соседствующий с ним мотив чудесного вмешательства Девы Марии в жизнь заблудшего грешника, на котором построена новелла «о счастливых любовниках», – традиционный сюжет житийной литературы, мог привлечь не только монаха-доминиканца (каковым формально стал Лопе в 1612 г.), но и монаха-мерседария Габриэля Тельеса – Тирсо де Молина.