Степан Козловский - История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц

В наибольшей мере до революции социальная практика нашла свое отражение в трудах Н. И. Костомарова, И. Е. Забелина, И. Г. Прыжова и А. В. Терещенко , которым в целом удалось представить целерациональную систему бытового взаимодействия в русском обществе, но только в отношении Московской Руси (XVI–XVII вв.). Начиная с работ Н. И. Костомарова, социальной практике в отражении народной поэзии стало уделяться особое внимание при анализе социальных явлений и процессов Древней Руси. Устные предания были признаны им историческими, но не совпадающими полностью с данными летописей по причине «порчи» сведений после попадания в среду неграмотных крестьян. [112] См. также: Костомаров Н. И. Дисс. «Об историческом значении русского песенного народного творчества».

В. О. Ключевский уже с полным доверием относился к материалам эпоса как историческому источнику и отметил его функциональный характер для социальной практики, считая сохранение былин идеологическим фактором, способствовавшим русской колонизации. [113] Ключевский В. О. О Русской истории. С. 91–92.: «Очевидно на отдаленный север эти поэтические сказания перешли вместе с тем самым населением, которое их сложило и запело». А. А. Шахматов также считал былины историческим источником, участвовал в их записи [114] См. также: «…Фольклористические результаты первой поездки А. Шахматова в Олонецкий край оказались очень значительными: он записал 71 сказку, 10 былин, 2 духовных стиха, 30 загадок и большое количество причитаний». // Фольклорное наследие А. А. Шахматова. — СПб.: Издательство РХГА, 2005. — 800 с.; С. 15. и использовал их для анализа древнейшего киевского свода. [115] См. также: Шахматов А. А. Разыскания о древних русских летописях. — М.: Акад. проект, 2001. — С. 267–270: «Как указано, былины сохранили отчество Добрыни, вытекавшее из первоначального о нем рассказа в Древнейшем Киевском своде: они называют его сыном Никитичем, а Древнейший Киевский свод указывал, что он был сыном Мистиши»… «Предполагаю, что образ Никиты Залешенина (Заолешенина) отразил в себе образ Мистиши Деревлянина». Он разделил все источники Древнейшего свода на: «1) Письменные источники; 2) Народные предания; 3) Припоминания; 4) Сочинительство самого сводчика». [116] См. также: Шахматов А. А. Разыскания о древних русских летописях. — М.: Акад. проект, 2001. — С. 332 При этом различия между преданием и былиной А. А. Шахматов почти не видел, считая былины частью (разновидностью) народного предания: «Углубившись во времена Владимира, летописец основывался на более или менее готовых материалах, письменных источниках, народных преданиях в виде песен и былин, духовных легенд». [117] Указ. соч. С. 347; С. 306: «Итак, русское предание или русская былина говорила о добровольном отказе от борьбы с Болгарами…» Это фактически означает, что эпическое отражение социальной практики вошло в состав летописей при описании раннего периода русской истории.

Социальная практика периода Киевской Руси в основном исследована с юридических позиций: В. И. Сергеевич при изучении социальной практики древней Руси упоминал важность «устного предания» для формирования права. [118] См. также: Сергеевич В. И. Русские юридические древности. — Т. 1. — СПб.: 1890. Д. Я. Самоквасов уточнил и по-новому обосновал значение устных народных преданий (в том числе и эпоса), связав его с функциональной необходимостью хранения точной информации о правовых прецедентах. [119] Самоквасов Д. Древнее русское право. 1903. — С. 210.: «До времени введения письменного княжеского и наместнического делопроизводства правительственные распоряжения и судебные решения, устанавливавшие права для одних лиц и обязанности для других, как и в эпоху племенных княжений, хранились устным народным преданием. Подобно племенным, удельные княжения «имяху обычаи свои, и закон отец, и предания, кождо свой нрав», потому что все они имели своих князей и наместников, своих отцов и дедов, посредством которых «творили сами собе закон», устанавливавший юридический порядок общественной жизни, единственным хранилищем которого было свидетельство непосредственных «послухов», данных правительственных распоряжений и судебных решений, или знавших содержание их со слов отцов и дедов». М. Ф. Владимирский-Буданов также выделял особую роль устного предания для становления русского права: «Поступать по старине, значит поступать по праву», но ссылался при этом не на эпос («старины»), а на «юридические пословицы», выделяя их «религиозное значение». [120] Владимирский-Буданов М. Ф. История русского права. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. — С. 111.

В советское время эту тему так или иначе затрагивали в своих работах почти все исследователи. Б. Д. Греков , характеризуя соотношение истории и эпических материалов, написал фразу, ставшую «крылатой»: «Былины — это история, рассказанная самим народом». [121] См. также: Греков Б. Д. Киевская Русь. — Л.: 1953. — С. 7; 10. «Устная историческая традиция» стала объектом пристального внимания советских ученых. Из общего числа в отношении эпической социальной практики домонгольской Руси можно выделить труды В. В. Мавродина , [122] См. также: Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. — Л.: 1945. — С. 290. М. Н. Тихомирова , [123] См. также: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. — М.: 1956. — С. 277. в которых данные былин применяются для анализа летописных сведений древнейшего периода, В. Г. Мирзоева , который проводил сравнительный анализ былин и летописей. [124] См. также: Мирзоев В. Г. Былины и летописи. Памятники русской исторической мысли. — М.: Мысль, 1978. Работы Б. А. Рыбакова , [125] См. также: Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. — М.: Наука, 1987. — 784 с. основанные на сопоставлении эпоса, летописных данных и археологии, исследования Д. С. Лихачева [126] См. также: Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. — М.: Наука, 1970. –180 с. в связи с литературоведческим анализом проблемы. Необходимо отметить также работу Б. А. Романова «Люди и нравы древней Руси», в которой подробно анализируется социальная практика с позиции человека средневековья. В. В. Колесов использовал материалы былин при исследовании мировосприятия человека Древней Руси. [127] См. также: Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. — Л.: Издательство Л. Ун-та, 1986. — С. 62. Большое значение устной исторической традиции в становлении летописей уделял Р. Г. Скрынников . [128] См. также: Скрынников Р. Г. Древняя Русь. Летописные мифы и действительность. С. 10. // Вопросы истории 1997. № 8. — С. 3–14.: «Норманнская дружина слагала саги о своих героях — викингах. Но саги не были записаны из-за отсутствия письменности у скандинавов. В дальнейшем героический эпос руссов претерпел метаморфозу, обычную для памятников фольклора. Имена героев дружинного эпоса были окончательно переделаны на славянский лад… Саги остались неизвестными русским книжникам XI–XII веков. Составители первых киевских сводов XI в., не имея в своем распоряжении текстов X в., описали деяния первых князей, следуя былинам, устным преданиям. Но в былинах эти князья фигурировали уже не под своими собственными норманнскими именами, а под славянскими прозвищами. Когда в руки Нестора в начале XII в., попали тексты договоров с греками (греческие оригиналы или их славянские переводы) летописец подверг их литературной обработке, прежде чем включать в «повесть временных лет». При этом он прилежно переписал имена всех послов «от рода руского» (Карлы, Инегельд, Свенельд и пр.), но оставил князьям те имена, под которыми они фигурировали в исторических песнях, былинах и летописях XI в.». В изучении влияния сакрального компонента на социальную практику Киевской Руси большое значение имеют работы И. Я. Фроянова , [129] См. также: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. — Л.: 1988. который в своих трудах уделяет значительное внимание анализу эпического взгляда на социальную практику. [130] См. также: Фроянов И. Я. Рабство и Данничество. — СПб.: Издательство СПб ун-та, 1996. — С. 86–90. В последнее время интерес к этой теме возрос, имеются исследования, анализирующие социальную практику в контексте изучения мировоззрения и культуры Древней Руси ( Н. Л. Пушкарева «Женщины Древней Руси», И. Н. Данилевский «Древняя Русь глазами современников и потомков» (XI–XII вв.), В. В. Долгов «Очерки истории общественного сознания Древней Руси» XI–XIII вв., А. А. Медынцева , [131] См. также: Два лика воеводы Добрыни // Родина. 2001. № 6. — С. 33–37. Т. В. Рождественская [132] См. также: Рождественская Т. В. Образ Царьграда в Повести временных лет: история и устная традиция // Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти чл. — кор. АН СССР В. Т. Пашуто. Историческая память и формы ее воплощения. — М.: 2000. — С. 58–61. ).