Леонид Сурженко - Настольная книга манипулятора

Однако существуют и другие мифы. Существуют мифы, которые мы уже не считаем мифами. Они называются по-разному: общественное мнение, стереотипы, национальный характер, народная мудрость. Некоторые из этих мифов недолговечны и не слишком распространены, некоторые чрезвычайно живучи.

Особенно живучи мифы об особенностях национального характера. Что вы можете сказать о французах? Ага! Конечно, весёлые и ветреные люди, конечно, изысканны и остры на язык. И, естественно, влюбчивы, как кошки, отчего у каждого француза (или француженки) одновременно имеется несколько любовниц (любовников).

Кто такие немцы? Педантичный, аккуратный народ. Очень любят дисциплину и обожают воевать. Не способны халтурить, потому что немец по определению – это лучший работник. Подтянуты и всегда в форме. Одним словом – фашисты.

Американцы? Хозяева жизни. Вечная дебильная улыбка, вечное O" key, вечные "No problems". Трескают попкорн и не расстаются с «Винчестером». Их постоянно дурят, потому что они – тупые (да не Задорнова это открытие! Он озвучивает старый, как сама Америка, стереотип!), но им всё равно, потому что у них есть баксы, за которые они зарежут родную маму.

Поляки? Торгаши.

Евреи? Спекулянты.

Цыгане? Воры и бездельники.

Русские… Это особый разговор. Для всего Западного мира – то же, что и цыгане. Но самое интересное, что в самой России мнения о русском народе могут быть гораздо более радикальными. Пьяницы, бандиты и бестолочи. Типичный представитель – Иван-дурак (который, тем не менее, в результате оказывается умнее всех других персонажей). Конечно, существует и другой миф, противоположный этому. Русский народ – это самый великий и самый могучий народ в мире, Москва – это третий Рим, православная религия – самая правоверная религия в мире. Объединяет оба этих высказывания одно – это мифы. Обычные мифы, которые парят в общественном сознании. Серьёзной критики не выдерживает ни тот, ни другой. Бандитов и тунеядцев среди русских не больше, чем среди других народностей. Просто количество выходцев их бывшего СССР очень масштабно, всё-таки одна шестая часть суши… Естественно, и количество преступников пропорционально, и шанс «засветится» выходцу из России более высок. Русский народ велик? Чем? Количеством? Тогда уж позвольте: пальму первенства нужно отдать китайцам. Затем – индусам. И только затем – русским. Пока. Динамика смертности даёт основания считать, что вскоре русская нация окажется в числе самых малочисленных наций. Своей культурой? Ну-ну… Пушкин – потомок арапа, Достоевский – беларус, Гоголь – украинец.

Существуют мифы исторические. Мифы, сквозь призму которых мы смотрим на сегодняшнюю ситуацию. Мифы, которые непосредственно влияют на нашу судьбу.

С чем у вас ассоциируется средневековье? Поток ассоциаций наугад: мрачное, тёмное, кровавое; охота на ведьм, инквизиция, костры из книг. Разве не так в большинстве своём мы представляем эпоху феодализма? Разве не это впечатление выносим мы из стен школы? "Позвольте!" – воскликнет образованный читатель. – "Но разве это неправда? Разве не пылали огни инквизиции, разве не сожгли на костре Коперника, разве не было Варфоломеевой ночи?" Пылали. Сжигали. Была. Была и инквизиция. Даже должность такая – "Великий инквизитор", знакомая большинству по детской "Сказке про звёздного мальчика" – была. Только вот серьёзный исследователь средневековья вам скажет, что количество жертв этой самой инквизиции… Сильно преувеличено. Более того: после противостояния католиков и реформаторов эти самые еретические костры пылали по другую сторону баррикад. Инквизиция первая прекратила "охоту на ведьм", ведь инквизиторами, как ни крути, становились лишь самые образованные, самые талантливые люди того времени. А вот в стане Реформации костры пылали ещё очень долго… Однако именно сторонники Реформации (Нидерланды) первыми перешли на новую ступень цивилизации – на буржуазные отношения. И с течением времени, когда именно буржуазия стала правящим классом, реальная история была заменена мифом, ведь победителей, как известно, не судят. Так и стало Средневековье тёмным да кровавым, хотя войны Нового и особенно Новейшего времени не шли ни в какое сравнение со средневековыми баталиями. Миллионы погибших в одной только Второй мировой войне – такое средневековым «тиранам» не снилось даже в страшном сне…

Кстати, войны – это самая лучшая почва для мифов. Любая война – это открытая рана, смотреть на которую невыносимо. Именно поэтому и создаются мифы. Помогающие прикрыть эту рану, забинтовать её. Смотреть на войну сквозь вуаль мифа уже не так страшно, это зрелище не вызывает той панической рвотной реакции, которая присуща реалиям войны. Сравните впечатление, полученные вами от просмотра фильма Невзорова «Чистилище» и другого фильма на чеченскую тематику – «Войны» Бодрова. Вроде бы время одно и то же. Одна и та же война. Те же жестокости, та же кровь. А впечатление… «Чистилище» – это животный ужас, удар обухом по голове, желание спрятаться и не видеть этого никогда. «Война» – добротный российский боевик, с оптимистичным концом, после которого хочется походить на главгероя. Нет, читатель, я не говорю: вот миф, вот – реальность. Кино есть кино. Кино всегда миф, даже если оно документальное. Ибо камера – это глаз оператора, это взгляд режиссёра. Это его видение проблемы. Вы или я увидим это событие совсем по другому.

Ужасы войны передать нельзя. Не потому, что они невыносимы. А потому, что они реальны. Во времена оккупации немецкими войсками западных территорий СССР были целые посёлки, которые жили вполне мирной жизнью. Платили натуральный оброк "новой власти", представители которой иногда наведывались на мышиного цвета грузовиках. Ходили на работы, которые организовывал местный староста. Изредка видели самих немцев, захаживавших за «яйками». И так – три года, пока война не отступила. Были и другие примеры. Были сожжённые деревни, были и повешенные жители. Были и концентрационные лагеря. Не было только той лирики и романтики, которой насыщены военные фильмы. Не до романтики было солдату, неделями сидевшего в вонючем загаженном окопе, не мывшемуся с начала войны, с запущенной дизентерией, терзающей внутренности и голодными вшами, грызущими голову. Не до подвигов было тем, кто воочию видел, как шальным осколком отрывало ногу, как долгими, страшными часами кричали те, кому разворотило пулей внутренности, как жутко несло палёным мясом из люков горевшего танка.

Военная хроника, а снято во время Второй мировой войны было немало, быстро попала в секретные архивы и «выдавалась» народу очень опционно, малыми дозами. Зато в огромном количестве в послевоенной России выходили фильмы, один к одному копирующие американские комиксы. Герой – Советский Солдат, умный, честный, мужественный, в одиночку расстреливал полчища придурковатых фашистов, которые внезапно растеряли весь свой воинский талант и годились лишь на то, чтобы толпами валиться на землю под пулями Героя. И народ смотрел – и смеялся от счастья, и свято верил что это – так надо, потому что ещё живы были в памяти воспоминания о другом, о том времени, когда прятаться и унижаться надо было самим, а не немцам. Нужно было освободиться от того груза, который давил на психику, на душу. Нужно было избавиться от гнетущего образа чужого сапога на своей груди. Нужно было срочно создавать мифы…