А. Белоусов - Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты

Агнивцев 1913, 17. Стихотворение Агнивцева как пример того, что «Тетюши» стали «нарицательным обозначением провинции еще в дореволюционной юмористике», цитировал М. В. Безродный (см.: 1996, 78–79).

См.: «Живет где-то в Чухломе баба…»– так рецензентка «Вечернего Петербурга» определяет место неизвестно где происходящего действия в пьесе Николая Коляды «Шерочка с машерочкой» (Забозлаева 1994, 3).

Определение «дрянного городишки» Очакова в «Лейтенанте Шмидте» Пастернака (см.: Пастернак 1989, 329). Обычно «провинция» и ассоциируется с «уездом», «уездным городом» (см.: «Провинция, уездная Россия…»; Паустовский 1958, 573). Ср.: Зебзеев, 215.

См.: Зорич 1926,31–32; «из Самары или какого-нибудь Борисоглебска» (Аверченко 1910,7).

Естественно, что эта фраза стала названием большой статьи об Урюпинске (см.: Асламова 2000,12). Выражаю признательность А. Ю. Веселовой, обратившей мое внимание на статью Дарьи Асламовой.

Вызывает уважение, как спокойно и с достоинством жители Урюпинска относятся к сомнительной славе своего города (см.: У руба на Хопре 1997,8–9).

Впервые в газетах я встретил «Урюпинск» в 1992 г. (см.: «Тут и усомнишься невзначай: а театральный ли впрямь город Санкт-Петербург? И чем он качественно отличается от Урюпинска?»; Павлова 1992, 3).

См.: Солтановская 1997, 32–33. См. также: «Городок Санкт-Питерсбург, где живут Том Сойер и Гекльбери Финн, этот заштатный американский Урюпинск, не знает никаких центров – он сам центр мира» (Королев 1997,40).

См.: КрасныйХопер, 1928, № 61,10 авт., 4. Имеется в виду не название реки, а наименование округа (то есть, как и в случае с Пошехоньем, город отождествляется с местностью).

См.: Красный Хопер, 1929, № 8,29 янв., 6.

Один из немногих попавшихся мне на глаза случаев употребления «Тмутаракани» в печати: «Для петербуржца подобные терзания мучительны вдвойне – ведь не из Тмутаракани мы приехали» (Гончаренко 1998,4).

См. рассказы Власа Дорошевича о приехавшем в Париж из Крыжополя генерале Пупкове и др. (Дорошевич, т. 2, 139,157; т. 6, 24, 39). Впоследствии «Крыжополь» выступает одним из характерных провинциальных топонимов у П. М. Пильского (Пильский 1999,266).

Возможно, что название «Мухосранск» восходит к рассказу известного советского фельетониста и прозаика А. Зорича «Как было дело» (ср.: «Когда составляли в 1862 году десятиверстную карту империи, вовсе и обозначать не хотели этот город. Но тут ползла муха и сделала точку. Стали эту точку измерять и, оказывается, прямехонько на наш город муха сделала: такая аккуратная была муха, все градусы соблюла, и широту и долготу. Ну, конечно, карту портить жалко, приписали тогда обозначение, – и стал город»; Зорич 1927,12).

Медведев 1999,142. Этим примером я обязан Т. В. Клубковой, которой выражаю свою признательность.

Раньше мы говорили о том, что провинциальные тексты имеют только одно отличие на фоне текста столичного – свою тему (см.: Строганов 2000, 439). Как можно судить, не только локальный текст в своем собственно локальном качестве, но и провинциальный текст без определенной локализации также имеет мифологическую природу. В этом отношении весьма показательна следующая поговорка, которая известна во множестве вариантов. «Тверь-городок – Москвы уголок», но на месте Твери стоят в разных записях Тула, Коломна и т. д. Это созданный самими провинциалами образ «милой провинции», повышенной в своем статусе благодаря сопричастности столице. Вместе с тем – это неосознанное самими провинциалами воспроизведение общего – мифологического – места, это миф о Твери, Туле, Коломне, а вовсе не реальный образ того или иного города.

См.: Семячко 1994, 70–86. В этой работе не учтены, однако, ни эта поэма Бакунина, ни еще три обработки повести: поэма С. Д. Дрожжина «Отрок. Легенда» (1882), стихотворное сказание А. А. Навроцкого «Княжий отрок Григорий» и повесть А. М. Ремизова (эти два последние произведения указаны С. Ю. Николаевой в статье «Легенда о Тверском Отроче монастыре в поэтической интерпретации Дрожжина», в печати).

Уникальное, не зафиксированное другими источниками название речки Тьмаки, образующей при впадении в Волгу стрелку, на которой и был расположен Тверской кремль.

РО ИРЛИ (ПД), ф. 16 (Бакунины), оп. 2, ед. хр. 16. Бумага, на которой записан текст, имеет водяной знак «1826», следовательно, стихотворение можно относить к этому же времени. Однако разумнее датировать текст после 1835 г., поскольку в этом году Бакунины приобрели дом в Твери на берегу Волги. Ср. письмо А. М. Бакунина к брату Михаилу Михайловичу от 5 апреля 1835 г.: «Мы теперь из окна любуемся на Волгу – которая теперь в полном величии красуется, а летом иногда так пересыхает, что барки стоят за мелководьем <���…> летом дела мне будет в Прямухине довольно – хочется освятить церковь – не знаю, примет ли Бог это дело, которое давно лежит у меня на душе кончить. <���Рукою В. А. Бакуниной:> Волга у нас – за несколько дней прошла и в полной красоте перед окнами расстилается, – а в нее перед окнами нашими впадает Тверца» (ГАТО, ф. 103, on. 1, ед. хр. 1396. л. 8–9). Вместе с тем за датировку произведения серединой 1820-х гг. говорит то, что в той же тетради, где записано стихотворение «Под окнами Волга…», мы находим фрагменты (первоначальные наброски) поэмы «Осуга», писавшейся в данный период. Стихотворение «Под окнами Волга…» записано дважды, но оба списка различаются только тем, что в одном из них отсутствуют последние четыре стиха, которые мы показываем в угловых скобках, и еще двумя разночтениями.

См. статьи В. В. Абашева, И. А. Разумовой и Е. В. Милюковой из раздела «Локальная мифология» в кн.: Русская провинция: миф – текст – реальность (2000).

Единственный исследователь, обративший свое внимание на это стихотворение, указал на место его в полемике «архаистов» с карамзинистами, отметил специфику его подписи, но не сделал никаких выводов (см.: Альтшуллер 1975,100). Такое отношение к возникшей перед исследователем проблеме, в общем, понятно: круг авторов, в контексте которых актуализируется творчество Бакунина, стал привлекать внимание значительно позднее.

Сложнее дело обстоит с атрибуцией стихотворения «Корион. Сатира», опубликованного в том же номере «Друга просвещения» (С. 18–21) и имеющего вместо подписи адрес «Тверь. Генваря 23 дня 1805 года», поскольку ясно, что в Твери могли в это время жить и другие поэты, хотя и манера, и биографические данные свидетельствуют также в пользу Бакунина.