Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема

Покупки рабов и рабынь подлежали юридическому оформлению.

В сказках «Тысячи и одной ночи» читаем: «„До чего дошла цена за эту девушку?“ — спросил он посредника. И тот ответил: „Цена за нее дошла до девятисот пятидесяти динаров, кроме платы за посредничество, а что касается доли султана, то она с продающего“ — „Пусть невольница будет моя за цену в тысячу динаров, вместе с платой за посредничество“, — сказал посреднику Нур-ад-дин. …И не успел Нур-ад-дин опомниться, как посредник привел судей и свидетелей и написали на бумажке условие о купле и продаже, и посредник подал его Нур-ад-дину и сказал: „Получай свою невольницу! Да сделает ее Аллах для тебя благословенной! Она подходит только для тебя, а ты подходишь только для нее“».

«Девушку на другой день пересылают в дом покупателя или покупательницы в сопровождении старой женщины, не выпускающей ее ни на минуту из виду, — вспоминала Мелек-ханум. — Там она остается в течение нескольких дней, пока не убедятся, что у нее нет никаких телесных недостатков. Призывают бабку, чтобы исследовать, не имела ли покупаемая невольница прежде любовных отношений. После такого рода исследования уплачивается сумма, за которую она продана, и продажа узаконивается формальной бумагой, называемой петшех».

В конце XIX века невольничьи рынки были официально закрыты, так как наводнившие страну европейцы считали их вопиющим пережитком варварства. Однако сама работорговля отнюдь не исчезла. Она просто стала более «цивилизованной», скрытой от лишних глаз.

Рынки переместились в потаенные уголки города, в особые кафе и дома самих работорговцев. Невольницы по-прежнему продавались, но стоили теперь дороже, попадая на рынок контрабандным путем.

Одним из способов продажи невольниц был их вывоз якобы на прогулку в открытых экипажах, когда все желающие могли оценить предлагаемых прелестниц, договориться с сопровождающими их агентами о цене и незамедлительно вступить в права собственника.

Причем покупатели искренне полагали, что совершают благодеяние, вырывая несчастных девушек из лап алчных живодеров-работорговцев. Впрочем, смирившиеся с судьбой девушки, как правило, были с покупателями солидарны.

Юные девы отнюдь не светились радостью, когда мрачный евнух закрывал за ними ворота «Дома счастья». Они вряд ли представляли, что их ждет в гареме, зато хорошо понимали, что навсегда расстаются с прежней жизнью.

В этом таинственном мире были свои законы и иное течение времени, отменявшее память, прежние привязанности и привычки. Теперь их жизнь, одежда, пища, мечты, даже имена — все становилось иным.

«Сознание своего исключительного права обладателя и полновластного господина притупило его чувство к своим женам, — писал Джордж Дорис о султане Абдул-Хамиде. — Поэтому и ищет он, как постаревший сластолюбец, перемены, неожиданности, новизны. …Однажды утром, узнав о том, что три юные черкешенки только что доставлены в сераль и ждут лишь момента, когда они будут ему представлены, Его Величество спросил, „было ли сделано необходимое?“ Под этим подразумевались некоторые предварительные формальности: принятие ванны, медицинский осмотр, удостоверение в девственности, перемена наряда, обучение правилам этикета, целованию руки, реверансу и т. п. Дежурный евнух ответил утвердительно и, довольный собой, прибавил, что он в тот же день одел девушек во все новое. „В таком случае, — сказал султан, — пусть их разденут: я желаю видеть их в их бедности и естественном обличье и хочу, чтобы так было и впредь“».

Валиде-султан и ее кальфам было чему научить наивных одалисок. Их опыту и мастерству могли бы позавидовать и японские гейши.

Для начала девушек придирчиво «сортировали» и раздавали соответствующим воспитательницам. Те, не мешкая, принимались за дело. Природную красоту девушек необходимо было довести до совершенства и облечь в драгоценную оправу, способную тронуть сердце повелителя.

Воспитание в гаремной академии любви диктовалось главной целью — всегда и везде быть готовой услужить повелителю, исполнить любой его каприз. Особым достижением считалось умение вызвать, разжечь этот самый каприз утонченными и изысканными способами.

При дворе бухарского эмира наложниц по три месяца обучали гаремным премудростям, умению угождать повелителю и прочим способам разбудить в нем желания. Это было жизненно важной наукой, потому что при дворе было еще три сотни красавиц, жаждавших внимания эмира.

В Индии этим наукам посвящались многочисленные трактаты. Там существовали целые касты гетер. «Подобно античным гетерам, кроме любовных утех они должны были также доставлять своим обожателям изысканные эстетические удовольствия, — пишет Георгий Зограф в предисловии к роману Мирзы Русва „Танцовщица“, — поэтому обучению гетер уделялось очень большое внимание. Лучшие из них своим умственным развитием, талантами и образованием могли соперничать с представительницами высших классов общества. Вот как описывает воспитание гетеры знаменитый индийский поэт середины первого тысячелетия нашей эры Дандин: …Преподаются науки, имеющие то или иное отношение к любви, и все, что к ним относится. Основательно изучаются танцы, пение, игра на инструментах, театр, живопись, приготовление сладостей, духов и искусство составления букетов и гирлянд. Изучаются также основательно письмо и ловкость в разговоре. Науки: грамматика, логика и астрономия изучаются поверхностно, только настолько, чтобы знать, о чем идет речь».

А. Вида. Знатная египтянка. 1844 г.

П. Труйебер. Служанка гарема. 1874 г.

Р. Эрнст. Часы досуга в гареме. Около 1900 г.

Гостиная в гареме. Ханский дворец в Бахчисарае.

К. Брюллов. Бахчисарайский фонтан. Фрагмент. 1838–1849 гг.

Комната в гареме. Ханский дворец в Бахчисарае.