Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема

До наших дней дошло множество историй о похождениях восточных донжуанов и казанов, перед которыми приключения героев «Декамерона» сильно бледнеют. Эти истории были весьма популярны в народе и даже представлялись в театрах марионеток. А еще рассказывают, что чужеземцы, наслышанные о «подвигах» местных сердцеедов, которым якобы удавалось проникать в гаремы и даже похищать оттуда красавиц, и решавшиеся на подобные авантюры, легко могли быть облапошенными девицами легкого поведения, выдававшими себя за обитательниц гарема.

Иногда подобные легенды распространяли сами же жертвы своего легковерия, попавшиеся в сети девиц легкого поведения, которые походили на турчанок своими костюмами, но на самом деле турчанками не были.

Уловки таких дам, которые «достаточно хорошо подражают манерам турчанок, чтобы провести чужеземца», описал Теофиль Готье: «Для спектакля требуется лишь старая сводня, состоящая в сговоре с прекрасной интриганкой, легковерный молодой человек и уединенный дом, где назначается свидание. Мужское тщеславие дорисовывает остальное. Приключение, как правило, заканчивается изъятием более или менее крупной суммы (о чем в рассказах не упоминается) у одураченного гяура, который видит в каждой продажной женщине по меньшей мере фаворитку паши или даже мечтает вступить в соперничество с самим султаном. В действительности же жизнь турчанок наглухо скрыта от нас стенами домов, и невероятно трудно узнать, что же происходит за их окнами с частыми решетками, где проделаны овальные глазки… чтобы незаметно глядеть на улицу».

Между тем за этими стенами разыгрывались нешуточные страсти. Известно, например, что один «утешитель покинутых женщин», красавец Решид, проникал в гаремы в женском платье. Когда его поймали и с пристрастием допросили, оказалось, что по сокровенным уголкам гаремов таких «барышень» бродило множество.

Случалось, что изнемогающие от скуки и обделенные вниманием дамы сами приглашали кавалеров.

В сказках Шехерезады описан один хитроумный способ доставки в гарем любовника:

«А потом она взяла меня и положила в сундук и заперла его, и затем подошла к евнуху, с которым было много вещей, и стала брать их и складывать в другие сундуки и запирала их один за одним, пока не сложила всего. И сундуки положили в челнок и поехали, направляясь к дворцу. И меня взяло раздумье, и я сказал про себя: „Я погиб из-за своей страсти! Достигну я желаемого или нет?“

И я стал плакать, находясь в сундуке, и взывать к Аллаху, чтобы он выручил меня из беды, а они все ехали, пока не оказались с сундуками у дверей покоев халифа, и сундук, в котором я был, понесли в числе других.

И моя подруга прошла мимо нескольких евнухов, приставленных наблюдать над гаремом, и слуг и дошла до одного старого евнуха; и тот пробудился ото сна и закричал на девушку и спросил ее: „Что это такое в этих сундуках?“ — „Они полны вещей для Ситт-Зубейды“, — ответила она. И евнух сказал: „Открой их один за одним, чтобы мне взглянуть, что лежит в них!“ Но девушка возразила: „Зачем открывать их?“ И тогда евнух закричал: „Не тяни, эти сундуки необходимо открыть!“ — и поднялся и сразу же начал открывать сундук, в котором был я. И меня понесли к евнуху, и тогда мой разум исчез, и я облился от страха, и моя вода полилась из сундука; и девушка сказала евнуху: „О начальник, ты погубил и меня и себя и испортил вещи, стоящие десять тысяч динаров! В этом сундуке разноцветные платья и четыре манна воды Зезема (Замзама, священного источника в Мекке. — Ш.К. ), и сейчас вода потекла на одежды, которые в сундуке, и теперь в них полиняет краска“. „Бери твои сундуки и уходи, сказал евнух, и слуги подняли мой сундук и поспешили уйти, а другие сундуки понесли вслед за моим“».

Не оставила без наставления таких искателей любовных приключений и «Камасутра»: «С помощью служанок женщины из царского гарема могут заполучить мужчин в женской одежде. Эти служанки и дочери нянь, пользующиеся доверием женщин и знакомые с их тайнами, должны отыскивать мужчин и приглашать в гарем, рассказывая о том, какие награды их ожидают, описывая способы войти в гарем и выйти из него, большие размеры вознаграждения, беззаботность часовых и невнимательность служанок царских жен. Но эти женщины никогда не должны уговаривать мужчину прийти в гарем, говоря ему неправду, потому что это, возможно, приведет к его гибели. Что же касается самого мужчины, то ему лучше не приходить в гарем, даже если доступ туда нетруден, из-за многочисленных опасностей и бедствий, ожидающих, если его там обнаружат».

Султаны, тратившие огромные средства на роскошные наряды и драгоценности для своего гарема, на армию прислуги для него, вовсе не были застрахованы от неверности своих жен. Как султаны пресыщались своими многочисленными женами, так и жены порой пресыщались окружавшим их богатством, которое слепило глаза, но не наполняло сердце. Если уж дамы сераля желали обрести предмет тайной сердечной привязанности, то ни евнухи, ни стены, ни угроза расправы не могли их остановить. Всегда находились те, чьи взгляды, как живописала Шехерезада, оставляли после себя тысячу вздохов. Были и отчаянные ловеласы, которые умели пользоваться женскими слабостями и завлекать дам в губительные сети любви, тем более что признательность «осчастливленных» ими не имела границ. Некоторые влиятельные сановники даже потакали таким нарушениям гаремного устава. Они ловко управляли тайными страстями, шантажируя их жертв и интригуя при дворе в своих интересах.

Жерар де Нерваль рассказывает о приключениях в Константинополе французского дагеротиписта (фотографа), рассчитывавшего сколотить состояние с помощью новомодного технического изобретения:

«Обычно он выбирал многолюдные места и однажды установил свой аппарат в тени Сладких вод.

Внимание его привлек ребенок, игравший на траве; художник сделал снимок и получил прекрасное изображение на пластинке. Он выставил портрет на обозрение; вокруг немедленно собралась толпа зевак.

Из естественного любопытства подошла и мать ребенка; она была поражена, увидев прекрасный портрет, и решила, что это — колдовство.

Художник не знал турецкого языка и сперва не понял комплиментов дамы. Сопровождавшая ее негритянка сделала ему знак следовать за ними. Дама села в арбу и поехала в Скутари (часть Стамбула. — Ш.К. ).

Художник, взяв под мышку довольно увесистый ящик с дагеротипом, отправился пешком вслед за арбой. Дойдя до первых домов Скутари, он увидел, что арба остановилась, дама вышла и направилась в деревянный особняк, стоявший на берегу моря. Старуха-негритянка сделала ему знак не входить в дом, а подождать на улице; только с наступлением темноты она ввела его внутрь.