Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема

Несколько времени спустя разнесся слух, что она бежала, и этот побег ее спас. Она написала своему возлюбленному, чтобы он приехал к ней в назначенный день в лодке и остановился против дворца со стороны, ближайшей к морю. С помощью греческих женщин, допускаемых в гаремы для выполнения различных обязанностей, она достала себе европейское платье и густую вуаль и взяла с собою несколько бриллиантов и других драгоценных вещей, составлявших часть ее приданого, подаренного ей Эссемах-султаншей, которая имела намерение в скором времени выдать ее замуж. Для своего побега она воспользовалась тем временем, когда европейские дамы приезжают с визитами во дворцы, а мужья их дожидаются на улице: быстро пройдя мимо стражи, заметившей, однако, что эта дама похожа на приемную дочь султанской сестры, и подав руку тому, кто ее ожидал, она отправилась в лодке к кораблю, готовившемуся сняться с якоря, и таким образом покинула Константинополь и Турцию.

На следующий день Эссемах-султанша приказала позвать свою воспитанницу, чтобы ехать вместе с нею с поздравлением к султану Абдул-Меджиду, ее племяннику, только что вступившему тогда на престол. Все поиски были, конечно, тщетны. Молодой черкешенки нигде не нашли. И только спустя несколько времени узнали, что она вышла замуж в Галаце за своего возлюбленного, похитившего ее.

Вступив в супружество с греком, Назиб-ханум много за свою жизнь испытала превратностей судьбы. Муж ее бежал со всеми ее сокровищами и кончил свою карьеру банкротством. Наконец, бедная женщина осталась вдовой с двенадцатью детьми. Невозможность существовать с таким огромным семейством заставила Назиб-ханум прибегнуть к прежним своим повелителям. Она вернулась в Константинополь старухой и в лохмотьях. Турки, оставив всякие упреки за ее поведение, приняли ее ласково и снабжают ее средствами для существования до настоящего времени».

Джордж Байрон в «Гяуре» описывает повелителя, тоскующего по сбежавшей от него любимой:

Лучшие турецкие и иностранные повара трудились не покладая рук, создавая для обитателей сералей произведения непревзойденного кулинарного искусства. Рецепты их творений передавались по наследству и ревностно охранялись.

Со временем многие блюда гаремной кухни стали весьма популярны не только в Турции, но и далеко за ее пределами. Когда турецкие войска оставляли завоеванные территории, к примеру Балканы, турецкие блюда по-прежнему оставались популярными среди местного населения. Между тем некоторые блюда, считающиеся исконно турецкими, на самом деле были позаимствованы у сопредельных народов.

В живой преемственности кулинарных традиций довелось убедиться и автору, когда по случаю визита президента Турции на международный исторический конгресс была устроена дегустация османской кухни, состоявшая из нескольких сотен кулинарных шедевров. Большинство из этих необыкновенных блюд было представлено в виде изящных миниатюрных произведений, не имевших равных по вкусовой насыщенности. И только физические пределы организма не позволили участникам конгресса отведать все эти яства до последнего. Эту фантастическую дегустацию сопровождал оркестр янычар, оригинальная музыка которых, как нам казалось, весьма способствовала усвоению деликатесов.

Иногда пища играла и символическую роль. В «Тысяче и одной ночи» есть история о том, как царь влюбился в жену своего визиря (вазира), «обладательницу красоты и прелести». Отправив сановника инспектировать отдаленные области, царь явился в его дом и признался в жене визиря своих чувствах.

«И царь сел на ложе вазира, и женщина поднялась на ноги и принесла ему книгу с увещаниями и наставлениями, чтобы царь почитал ее, пока она приготовит кушанье. И царь взял книгу и стал ее читать и нашел в ней увещания и изречения, которые удержали его от прелюбодеяния и сломили его решимость свершить грех. А женщина, приготовив кушанье, поставила его перед царем (а было число блюд девяносто). И начал царь есть из каждого блюда по ложке, и кушанья были разных родов, но вкус их — один. И царь до крайности удивился этому и молвил: „О женщина, я вижу, что сортов много, а вкус их один“. И женщина ответила: „Да осчастливит Аллах царя! Это — сравнение, которое я тебе предложила в назидание тебе“. „А какова причина этого?“ — спросил царь. И женщина молвила: „Да исправит Аллах обстоятельства владыки нашего царя! В твоем дворце девяносто наложниц разного рода, а вкус их — один“».

В разное время в зависимости от величины гарема во дворцах султана было от двух до десятка кухонь. Были кухни персональные — для повелителя, валиде-султан, главных жен, отдельные — для двора и наложниц. В конце XIX века в серале остались две основные кухни — дворцовая и гаремная, предлагавшие свои особые меню.

Собственно дамская кухня находилась в самом гареме. Здесь трудились только женщины — чернокожие кухарки-рабыни, которые, как правило, не уступали в кулинарном искусстве дворцовым поварам. У них всегда были наготове обычные блюда, чтобы удовлетворить любую внезапную прихоть.

Полные обеды, состоявшие из десятков блюд, сервировались дважды в день. Десерты, напитки и кофе подавались в гаремах постоянно.

«Таблакиары — носильщики, обязаны дважды в день, утром и вечером, носить обеды из кухни в гарем, писал Осман-бей. — Таблакиары обыкновенно носят обеды на больших деревянных носилках, покрытых крышкой в виде купола. Все это они носят на голове и складывают у дверей двора, при котором они состоят. После их ухода дежурные девушки берут принесенные блюда и подают их своим госпожам. Эта передача обедов от таблакиаров девушкам совершается под надзором евнухов».

Когда блюда подавались из кухни самого гарема, таблакиары уже не требовались.

«Любимая рабыня ханум принимала участие в трапезе подле своей хозяйки, — писал Теофиль Готье. — Бронзовая мулатка с белой перевязью на лбу, небрежно закутанная в белое покрывало, чудесно оттенявшее цвет ее кожи, стояла босиком перед дверью и принимала блюда у служанок, приносивших их из кухни с нижнего этажа».