Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

Интересно, а что думал о своей жизни и своей судь­бе сам Яков Вилимович? Что для него-то было главным? Дело в том, что Яков Вилимович не оставил никаких до­кументов, никаких свидетельств своего отношения и к Петру, и к самому себе, и к своей эпохе. Похоже, тут сказывается одно из двух качеств, очень помогавших Якову Вилимовичу: он поразительно умел пить, не пья­нея, и так же поразительно умел держать язык за зуба­ми. Благодаря этим качествам он не делал ошибок по службе, но и не оставил никаких интересных записок. И дневника тоже не вел.

Во всяком случае, чем больше присматриваешься к его фигуре, чем больше думаешь о нем, тем основа­тельнее складывается уверенность: это был очень «за­крытый» человек, отнюдь не стремившийся давать окру­жающим слишком много сведений о себе.

И второе — это был человек, живший в сложных духовных измерениях, активнейшей интеллектуальной жизнью. В частности и поэтому он менее заметен, ме­нее известен, чем многие другие — чем те, кто стара­тельно лезли на авансцену и принимали там картинные позы. Брюсу нужно было совсем другое. Вынужденный зарабатывать на жизнь трудами офицера и придворно­го, он всегда имел в этой жизни другой пласт, почти скрытый от всех остальных.

Не менее интересна и репутация Якова Вилимовича — причем репутация и прижизненная, и посмерт­ная, — репутация чернокнижника и колдуна.

О том, что такое колдовские книги Брюса, можно сказать довольно уверенно, потому что его библиотека передана в архив Академии наук, — книги это голланд­ские, немецкие и английские. То, что эти книги так лег­ко принимали за колдовские сочинения, написанные на неведомом языке, доказывает только высокий культур­ный уровень и обширные познания тех, кто окружал Якова Брюса и видел эти книги, — не более.

А колдун почему?! А откуда бесконечное количест­во историй про Брюса-волшебника?! Тут тоже ведь можно предположить совершенно материалистическое объяснение вопроса, без привлечения любых мистиче­ских предположений.

Во-первых, Яков Брюс занимался вещами непонят­ными и непривычными: смотрел в небо, на звезды, че­рез «стеклянный глаз» (телескоп). Читал книги на «не­знаемых языках». Ставил химические эксперименты, пу­гая до полусмерти прислугу зрелищем меняющих на глазах цвет, «кипящих без огня», удивительно пахнущих растворов в разноцветных колбах самого что ни на есть «волшебного» вида.

2. Результаты его деятельности тоже были непонят­ны и непривычны. Некоторые из них, и притом самые важные — например, усовершенствование состава ору­дийной меди или расчет движения планет вокруг Солнца, попросту не были известны широким слоям населе­ния, и даже широким слоям служилого сословия — да их это и не интересовало.

Что было известно о плодах деятельности Брюса? То, что он рассчитал затмения Солнца на сто лет впе­ред (легендарный «Брюсов календарь»). Что он перевел и издал много еретических иноземных книг, враждеб­ных «истинному православию». Что он много раздавал царю странных советов, которые почему-то всегда ока­зывались верными.

Чтобы правильно оценить такого рода плоды учено­сти Якова Вилимовича, у московитов того времени по­просту не было необходимых интеллектуальных и куль­турных представлений.

3. ...Потому что Московия духовно продолжала жить в Средневековье, и московитам гораздо ближе и понят­нее был образ колдуна в балахоне, расшитом звездами, чем типаж ученого Нового времени. Знания им куда проще было объяснить получением их от каких-то по­тусторонних существ, чем увидеть в них плоды собст­венного учения и собственного труда.

4. Сам Яков Брюс словно бы прилагал немалые уси­лия, чтобы соответствовать «имиджу» колдуна и черно­книжника. Например, он упорно работал по ночам. Ра­ботать по ночам вообще любят многие ученые — ночью все (в том числе и члены семьи) уже спят и не путают­ся под ногами. Ночью тихо. Ночью никто не прибежит, никуда не позовет, не нарушит уединения и не возму­тит спокойствия. Ночью человеческое сознание работа­ет не совсем так же, как днем, — растормаживается подсознание, и самые смелые идеи, самые безумные образы, самые неожиданные сравнения возникают, как правило, после 12 часов ночи. Если надо делать твор­ческую работу — нет времени лучше ночного!

У ученых много причин любить ночь. Но попробуйте объяснить это рядовому москвичу, который оказывает­ся неподалеку от Сухаревой башни далеко за полночь и видит в окнах «кельи колдуна» неверный зеленовато-си­ний свет, слышит мерное звяканье колб (как шаги неведомого существа!), ловит носом зловоние химикалий... По Москве, потом и по всей России пошли слухи о Брюсе-чернокнижнике, потом эти слухи оформились в замечательные фольклорные истории. В этих историях есть несколько повторяющихся сюжетов:

1. Яков Брюс делает человека из цветов.

Яков Брюс делает служанку — почему-то уточняет­ся, что «из цветов». Служанка — ну совсем как человек, только вот говорить не умеет. Жена Якова Брюса начи­нает ревновать: «А все равно не без того, что ты с ней живешь». Ну и доводит, наконец, до того, что он выни­мает у служанки из волос заколку — и девушка рассы­пается ворохами цветов.

2. Яков Брюс делает железного орла, который уме­ет летать. В одном из вариантов легенды он даже уле­тает на этом орле «неведомо куда» от ополчившегося на него царя Петра.

3. Яков Брюс изобретает эликсир для оживления и дает царю пузырек с этой жидкостью — на всякий слу­чай. После смерти он становится нужен царю — некому больше дать ему совет. И тогда царь вскрывает гробни­цу Брюса; труп Брюса совершенно не разложился, царь капает эликсиром и получает нужный совет от оживше­го Брюса...

Я очень советую читателю найти книгу Е.Баранова, давшего себе труд записать московские легенды (в том числе о Якове Брюсе), ходившие еще в 1920-е годы в Москве [16] Баранов Е.В. Московские легенды, записанные Евгением Барано­вым. М., 1993. .

А кроме народных легенд, о Брюсе рассказывали и сочиняли множество историй — и о том, что он масон высшей степени посвящения и даже глава всех русских масонов. И что умел летать по воздуху (это уже не по­луграмотные мужики рассказывали, а вроде бы народец образованный). Есть даже рассказец XIX века, где Яков Брюс и после смерти сидит в неком здании в Москве, раскладывая пасьянсы судьбы, определяя, кому как жить, на ком жениться и куда ехать. Рассказывается, предупреждаю, совершенно серьезно!

Не говоря о том, что Брюсов календарь дописывал­ся уже после него, но всевозможные мистические рас­четы, в какой день лучше «баталию творить», «мыслити начинать» или «власы стричь», тоже приписывались Яко­ву Брюсу...