Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

Особенность Санкт-Петербурга как урочища прово­цирует скорость развития культуры в любом направле­нии. Хоть в направлении совершенства, хоть в направ­лении маразма.

Это свойство урочища — ускорять развитие куль­туры, по своему смыслу такое же, как любое свойство любого участка Земли. Оно не плохое и не хорошее. В Африке у людей черная кожа; на острове Гренландия не растут ананасы, зато в морях вокруг Гренландии во­дятся киты и тюлени; на Кубани хорошо вызревает под­солнечник и много подсолнечного масла. В одном ряду с утверждениями такого рода стоит и это: «Петербург по своей планировке полицентричен и эксцентричен, и это его большое отличие от моноцентричной и концентрично расположенной и концентрически организованной Москвы. В силу этих особенностей в Петербурге развитие культуры идет ускоренно».

Кто жил в Петербурге?

Представление о том, что Петербург — «вторая столица» так же привычно сегодня, как и уверенность — Москва всегда была и более крупным, более населен­ным городом. Ничего подобного. Был период, в течение которого Петербург был городом большим, нежели Мо­сква, — с конца XIX века до Второй мировой войны.

Москва всегда была более стабильным, более по­стоянным городом — это точно. В Москве никогда не было таких резких перепадов числа жителей — особен­но если не считать времени средневековых эпидемий и татарских нашествий. Но последнее татарское нашест­вие затронуло Москву в 1571 году. В этот страшный год крымский хан Дэвлет-Гирей взял Москву. Число убитых называют разное — от 50 до 500 тысяч. Колос­сальное различие в оценках доказывает одно — никто, как всегда, не считал. Москва выгорела полностью, и только одно обстоятельство позволяло ее быстро вос­становить — обилие пока не вырубленных лесов в вер­ховьях Москвы-реки. Материальный и моральный ущерб просто не поддается описанию.

Но в XVII—XVIII века Москва не знала иноземных нашествий, а других причин для исчезновения людей и не было. То есть Москва запустела осенью 1812 года, когда почти все ее жители ушли перед нашествием На­полеона. Но уже весной — летом 1813 года город опять стал наполняться людьми. Тот, кто осознавал себя мо­сквичом и хотел жить в Москве — как правило, вернул­ся, и быстро. В целом население Москвы росло посту­пательно, без особенных рывков.

Не то в Петербурге... Число городских жителей в нем тоже росло, он даже обогнал Москву, но росло число жителей не постепенно и неуклонно, а рывками.

Первые жители Петербурга, не по своей воле пере­селенные Петром в свой ненаглядный «парадиз», разбе­гались еще и при жизни Петра. А не успел скончаться Антихрист, как бегство началось уже массовое. Не мень­ше 15 тысяч человек из 40 тысяч всех жителей города убежали в 1725—1729 годах. В 1729 году Петр II велел ловить этих петербургских беглецов и силой водворять их обратно. Успеха этот указ не имел, да и иметь не мог. Тем более действовал юный царь не очень после­довательно: одной рукой ловил беглецов из Санкт-Пе­тербурга, другой сам же переносил столицу из Петер­бурга в Москву, и множество дворян сбежало из Петер­бурга вполне легально.

Вот стоило окончательно утвердить Санкт-Петербург как столицу, сделать в ней выгодным кормление около военных частей и чиновников — и население стало рас­ти. Добровольно.

Впрочем, большую роль сыграла «канавка невская», как ласково называли в народе Ладожский канал, со­единивший Свирь и Неву в обход Ладожского озера. Частые бури в Ладожском озере мешали навигации, а тем самым — подвозу продуктов. Теперь продовольст­вие подвозили регулярно, цены на все резко упали.

С 1735 года Петербург перестал быть дорогим городом. «Четверик (26 кг) гречневых круп стоил 34—40 копе­ек, гороха — 40—55 копеек, овса — 15 копеек, пуд (16 кг) ржаной муки — 26—27 копеек, крупичатой — 75—80 копеек, масла коровьего — 1 рубль 25 копеек фунт (около 400 г.), говядины — 1 рубль 34 копейки, гусь с печенкой — 12 копеек, солонина — 3 копейки, баранина — 2 и 3 копейки за фунт и т.д. В сравнении с XX веком цены эти кажутся просто невероятными» [112] Авсеенко В.Г. История города С.-Петербурга в лицах и картин­ках. 1703—1903. Исторический очерк. СПБ, Сотис, 1998. С. 74. .

В XXI веке цены эти не стали более «вероятными», но в XVIII веке в других городах России цены на еду были или примерно такими же, или чуть ниже. А воз­можностей заработать в Санкт-Петербурге было боль­ше. С 1735 по 1750 год в город въехало больше людей, чем сволокли силой за все годы правления Петра I. В 1750 году в Санкт-Петербурге жили 95 тысяч чело­век, тогда как в 1730-м оставалось от силы тысяч 25 от переселенных Петром 40 тысяч.

Квартиры и продовольствие к 1750 году вздорожа­ли, жилья сильно не хватало — а ведь в конце 1720-х годов в Петербурге стояло много заколоченных домов, иные разваливались от сырости и отсутствия ухода.

Что это доказывает? Да всего-навсего то, насколько выгоднее решать любые вопросы добром, чем батога­ми. Пока двухметровый царь с головой меньше собст­венного кулака надрывался и орал, размахивал леген­дарной дубинкой, сек кнутами и угонял в Сибирь за ос­лушание — Петербургу было быть пусту. И даже при Петре строить город удавалось, только нарушая нормы карательно - полицейской «экономики».

А как стало в Петербурге жить выгодно — ручеек переселенцев не иссякал. К 1800 году в Петербурге жили уже 220 тысяч человек. В XIX век Петербург вступил, уже обогнав Москву, — к 1811 году, перед на­шествием Наполеона, в ней жили порядка 175 тысяч человек. В 1862-м москвичей стало 358 тысяч, к 1897 го­ду число их перевалило за 1 миллион.

В Петербурге же в 1853-м жили порядка 500 тысяч человек. Сразу после раскрепощения 1861 года толпы людей ринулись в Петербург, и в 1900-м в нем жили уже порядка 1,5 миллиона человек. Из них 718 410 че­ловек были вчерашними крестьянами, прибывшими из 53 губерний Российской империи. Петербуржцы пер­вого поколения.

В 1917 году — около 2,5 миллиона человек. Петер­бург сделался по-настоящему большим городом; в 1900 году он был четвертым по населению городом мира. Только Лондон, Париж и Константинополь были боль­ше Санкт-Петербурга.

Разница в том, что Москва росла постепенно и есте­ственно, как город, заполняющийся сельским людом, который постепенно становится горожанами, москвича­ми. В третьем поколении внук переселенца из подмос­ковного села становился москвичом — сохраняя акаю­щий «гаварок» и многие бытовые привычки.