Л. Зиман - Литературный театр

Двойник .

Раз слёзы по распятом древле

Нам затмевают казни днесь.

Пожалуй, что теперь за счёт,

Когда кругом в одних уликах?

Авторский голос. Звучит по-эллински: элита.

Вместе .

Ползёт элита…

Доползёт?

Свет.

Малоназидательная сказочка

Рассказчица . Для задуманного, но ненаписанного романа под условным названием «Повесть временных лет» была сочинена «малоназидательная сказочка»

Человек некий вообразил себя богоборцем, предстал он перед Светлые очи и сказал:

Появляется в акробатическом прыжке Паяц. В дальнейшем его реплики будут сопровождаться акробатическими трюками.

Паяц . Бог, тебя нет, и я тебя знать не знаю.

Рассказчица . Недосуг мне, – сказал Господь, – некогда мне с тобой валандаться, и вообще время у нас сейчас такое, умеренно-либеральное. Валяй, богоборствуй.

Паяц . И пошёл Человек, и стал кричать: «Бога нет, он мне сам об этом сказал…» А в другом месте: « Бога нет, а если есть, то тем хуже».

Рассказчица . Тем витийствовал он некоторое время – и с платы за собрания построил себе не рай, но уютную-таки жизнь. И очень эта уютная жизнь тяготила Человека. Чем пуще он гневил Бога, тем лучше ему жилось на земле.

Паяц . И взмолился он: «Накажи меня, покарай, а то люди на меня пальцами показывают, что я со своего богоборчества, со своей богоненависти себе жизнь хорошую устроил».

Рассказчица . Вот уж это – хрен тебе, – так сказал Бог, – это уж ты у меня не проси. Я вас, блудных, хорошо знаю: вы у меня, как в кино – перед глазами. Все вы блудите с твёрдым расчётом на… тельца, всем вам, блудным, для успокоения совести вашей, суетной и тщеславной, страдания нужны и испытания, в рубище походить хочется… А ты у меня не страданием, а жиром помучаешься, не жертвой, а жратвой будешь обставлять свои исступления… Шиш тебя в конце ожидает вот такой, и, кроме шиша, нечего тебе будет вспомнить.

Паяц . Бога нет! (Растерянно). Он мне сам об этом сказал…

Авторский голос. Те, кто громко ересействуют, мечтают стать ересиархами.

Пауза.

Есть честный страх: в текучке лживой

В такой-то месяц, час, число

Вдруг променять на живость слов

Живую боль и душу живу.

Быть знатоком словесных дел,

Лихим в литье аллитераций

Куда как проще, чем пробраться

К людскому лихо, чем отдаться,

ЧЕМ СЖИТЬ СЕБЯ В ЛЮДСКОЙ БЕДЕ.

Появляется (из зрительного зала) Двойник.

Двойник.

Уходит доброта – куда?

Куда впадает?

Авторский голос . В злую скуку?

Двойник . В немилость?

Авторский голос . В острословье?

Двойник .

В скупость

На милость?

Авторский голос. В щедрость на удар?

Вместе . Куда уходит доброта?

Двойник .

Чужое – просто сокрушить:

Легки – чужие крах и сломы…

Как мало смысла – много злобы

На нашу маленькую жизнь!

Авторский голос.

Так ль слово «жалость» – скверный тон?

(в зал). Так уж постыдно слово «милость»?

Вы их превыше, ваша милость,

Я – ниже! И стою на том!

Двойник .

Ещё и то: сознанье – суд,

Суд над собой. В самосудействе

Ни каламбур, ни лицедейство

От «есть ли в поле» не спасут.

Авторский голос.

Есть просто – не сложилась жизнь.

А есть – о жизненном пространстве.

Двойник .

Есть сказ о лжи и постоянстве.

А здесь – о постоянстве лжи.

Поймёшь ли?

Авторский голос .

Понял. И тогда

Пойду и к финишу – не к цели,

Приду, заброшенный, как церкви.

Не загостился ль? Вот беда –

Двойник . Не загостился ль?

Свет.

«Не собирай посылку, мама»

От театра. Удивительно всё-таки, как поэты оказываются пророками своей судьбы.

Один за другим появляются три чтеца (в разных частях сцены).

Первый чтец.

Спасибо, южный город отчужденья,

за равнодушный, праздный твой уют.

Я ощутил до богооткровенья,

что я погиб. Что лето – не спасенье.

Что воробьи и солнце не спасут.

Я в это лето пролистал страницы

пророческих косноязычных книг.

Они открыли мне, как духовидцу:

пророков нет, и ты давно погиб.

Эти стихи написаны за пять с лишним лет до гибели.

Второй чтец.

А эти – за девять…

Был год. Был подлый жёсткий год

Сплошных: «А помнишь?»

Год – забот

Ненужных, жалких, как гостинцы.

Год не невзгод – когда б невзгод!

Год ощущенья – загостился…

Пауза. Звучит музыка.

Какой был год! Год-не-у-дел,

Но год усталости обманной.

Музыка – громче.

Он притворялся меломаном,

А музыки он не терпел.

Он, как прислужник, спину гнул.

Он щёлкал пробками, как плетью.

Когда б не воробьи и дети,

Он всё б на свете зачеркнул…

Какой сырой простудный год!

Как было мизерно и худо!

Год жил не ожиданьем чуда

И не невзгод – когда б невзгод!

Год был обманчивым клубком,

Он плёл, мотал – и закатился.

Он честен только был в одном:

В злорадном факте: загостился.

Снова музыка, на этот раз драматическая.

Третий чтец.

Я в сомкнутом, я в сдавленном кольце.

Мне остаётся пробавляться ныне

Запавшей по случайности латынью:

Memento mori . Помни о конце.

Звучит песня Юлия Кима «Не собирай посылку, мама» сначала громко, затем всё приглушённее – и в это время:

Авторский голос.

Такая непрощённость – эта грязь

И поздний стыд – любая казнь в угоду:

Предвестница последнего ухода

Объявшая меня грехобоязнь.

Невыносимо в сдавленном кольце

Остаться до конца и сокрушённо

Сомнительной гремушкой прокажённых –

Напоминаньем: помни о конце.

Кому напоминаньем и зачем?

Непрошенно, взахлёб и неспасённо

О замыслах рассыпанных поэм,

О горькой невозможности забыться

В каком краю, среди каких языцев,

Какому собутыльнику повем?

От театра. Илья Габай отбыл весь определённый судом срок – три года . В камере, где помещались сорок человек, он жил вместе с ворами, насильниками, убийцами…

Двойник (из зрительного зала, издалека).