Петр Попов - Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира Гамлет

– Что, Вольтиманд, наш брат – король норвежский?

– Благодарит и вам желает благ.

Набор охотников приостановлен.

– Все! Как гора с плеч! – Сорвался Клавдий с места, стремительно прошагал туда-сюда, перевел дух. Теперь можно слушать. Про Фортинбраса, про головомойку, которую устроил ему норвежский король, про поход на Польшу. Про то, что армия норвежцев пойдет на Польшу через датскую территорию «под верное ручательство»… Все, все, это уже детали. Главное свершилось, войны не будет.

– Весьма довольны положеньем дел.

Вчитаемся подробней на досуге

И, обсудив, придумаем ответ.

Благодарим за рвенье. Отдохните.

– А этого Вольтиманда непременно надо отметить. Замечательно все сделал. Полония – на покой, а Вольтиманда на его место!

– А вечером пожалуйте на пир.

До скорой встречи!

Да уж вечером будет шумно в Эльсиноре. Советники, военные уходят. Довольны ли они тем, что войны не будет? – Ведь какой источник наживы перекрыт. Но Клавдию до них сейчас дела нет: он счастлив, он сегодня выиграл! Это очень важное событие, которое определит природу поведения короля вплоть до того момента, когда подслушанная беседа Гамлета с Офелией заставит его убедиться в правоте Гертруды. Но пока – все прекрасно.

Еще два слова о сроках. Конечно, Шекспир прессует события пьесы, на то она и трагедия. (Хотя совмещение равных событий в узких временных рамках свойственно любому драматургическому жанру. Вот у Чехова – город горит, бригаду переводят в Читу или царство Польское, Тузенбах в отставку вышел... Тоже все в кучу.) Но все-таки можно найти и оправдание столь долгому отсутствию послов. Из Дании в Норвегию добраться можно легко и быстро, вернуться – тоже. Но вот в Норвегии они проторчали очень долго. Еще бы! Пока втолковали королю суть происходящих событий, пока тот вызвал племянника. Это Вольтиманд все быстренько рассказал, а сколько времени старик Норвежец уламывал племянника? Пока-то родилась идея похода на Польшу, пока разрабатывались статьи ручательства. Bсe эти переговоры (сейчас подобные процедуры длятся годами!) могли вестись вполне месяц-полтора. Так что и здесь Шекспир не грешит против жизненной правды. Важно другое: мог бы он сократить сроки пребывания послов в Норвегии? – Конечно, мог. Но не сократил, предпочел растянуть. Почему? – Потому, что ему важно было растянуть время, сделать «безумие» Гамлета изнуряюще долгим, дать слухам о его болезни расползтись по всей стране.

– Ну вот, можно и начать. Король весело углубился в изучение бумаг, которые привез Вольтиманд, а королева – вся внимание. Но, господи, как трудно советнику начать, как тяжело решиться. Ведь нужно сказать то, о чем говорить не положено. Тут риск страшный. Поэтому не болтает Полоний ерунду, развлекая неуместной клоунадой царственную чету (это было бы глупо и бездарно), а мучительно подбирает слова, ищет, как бы деликатнее выразиться и умоляет простить его за бестактность. И все-таки во рту пересыхает, язык слушается плохо, и слова как-то нескладно соединяются, и сам Полоний это чувствует, понимает, опять извиняется. До чего же трудная минута в жизни советника, который и так уже видит, что вопрос его отставки – вероятно, дело ближайших дней. И все-таки слово названо:

– Ваш сын сошел с ума.

И тут же оправдание:

– С ума, сказал я, ибо сумасшедший

И есть лицо, сошедшее с ума.

Но по боку.

– Дельней, да безыскусней, –

– Рявкнула Гертруда. Совсем смешался бедный старик, запутался, взмок и, наконец, отчаявшись, пошел напролом:

– Я дочь имею, ибо дочь – моя,

Вот что дала мне дочь из послушанья.

Судите и внимайте, я прочту.

Что же за записку читает Полоний, когда она получена Офелией? Скорее всего, это свидетельство многомесячной давности. В подобной «литературе» принц упражнялся в дни траура и скорби, пока ждал возможности сбежать в Виттенберг. – «Твой навеки, драгоценнейшая, пока цела эта машина». Ныне «машина» не цела. Встреча с Призраком сломала ее. Гамлет поклялся вытравить из своего сознания все, кроме клятвы мести, остальное было бы «низкая смесь». Месяца три берегла эту записку Офелия. Перечитывала ее, замирая от восторга и стыдясь откровенных и весьма недвусмысленных признаний принца. И показала отцу ее, конечно, только сейчас, когда оказалось, что во всех бедах ее любимого виновата она одна, послушавшаяся отца и проявившая такую неприступность.

А Полоний, читая, вынужден почти все пропускать, так, видимо, нескромно содержание. Одна «дивная белая грудь» чего стоит! – Королева изумлена: «Ей это Гамлет пишет?» Вот уж не ожидала Гертруда, что ее сын что-то понимает в таких вещах. Более того, оказывается, он демонстрирует настоящий опыт и изрядный цинизм в любовных делах! Вот новость! – А Полоний скорее перешел на стихи, на самое невинное, что есть в письме; честно признается он во всем, что знает. Короля очень заинтересовало прочитанное. Он даже отложил норвежские документы. Как все прекрасно сегодня складывается! Клавдий уже весело и доброжелательно смотрит на Полония:

– Как приняла она его любовь?

– Вот тут необходимо успеть, необходимо оправдаться, доказать преданность и верность, понимание своего положения и своей вины: «Какого мнения Вы обо мне?» – Король совсем разблагодушествовался: «Вы чести образец и преданности». (Можно ведь и повременить с отставкой.) – «Рад бы оказаться» – И всю правду, как есть, подчеркивая, что «Лорд Гамлет – принц», что «Тому не быть»... Полоний очень наде- ется – раз уж все так благополучно обошлось! – убить двух зайцев: помочь королю распутать всю историю с Гамлетом и оградить дочь от посягательств принца. Уж теперь-то король распорядится, чтобы Гамлет оставил девочку в покое.

А Клавдий получил возможность еще и поиронизировать над королевой: «Вы тех же мыслей?» (Ну как, насчет злого умысла?) – «Да, правдоподобно». – Выдавила Гертруда.

И вот, завидя приближающегося «безумца», который вроде бы опять стал «тихим», – с книжкой бредет по галерее, – Полоний спешит взять инициативу в свои руки. Теперь важно ничего не пропустить. Раз уж версия любовного помешательства принята королем, раз уж король согласился понаблюдать за отношениями Гамлета и Офелии, – можно и позволить себе некоторую вольность, а потому – скорее упросить уйти Клавдия и Гертруду и самому взяться за Гамлета.

Только теперь мы получаем возможность наглядно оценить перемену, происшедшую с принцем. Вот он бредет с книгой. Занимает ли его содержание чтения? – Если верить клятве: «сотру… все слова из книг» – вероятно, не занимает, оно, действительно, не более, чем «слова, слова....» Оно – повод слоняться по замку и безнадежно ожидать, что кто-нибудь, наконец, обратит на тебя внимание.