Стивен Иссерлис - Всякие диковины про Баха и Бетховена

Имейте в виду, Вик был тот ещё тип. Его, наверное, нельзя назвать законченным мерзавцем, однако и душкой, безусловно, тоже не назовёшь. У него была дочь по имени Клара. Когда Шуман поселился в доме, Кларе исполнилось всего одиннадцать лет, но она уже была великолепной пианисткой, гордостью и радостью своего отца. У Вика был ещё и сын по имени Алвин, на два года младше сестры. Он был скрипачом, но куда менее великолепным. Однажды Алвин довольно плохо что-то сыграл своему отцу, Вик заорал на него и ударом кулака сбил с ног и оттаскал за волосы. А Клара, тихо улыбаясь, уселась за фортепиано и начала играть, как всегда без единой ошибки. Шуман, ставший свидетелем всей этой сцены, был потрясён до глубины души. «Неужели я нахожусь среди людей?» — изумлялся он.

С другой стороны, Вик иногда бывал с Шуманом очень мил, а Клара даже ещё милее. Во время прогулок Шуман обычно шёл, глядя в небеса, погружённый в мечты о птичках и кустах, о пчёлках и цветах (ну ладно, может быть, в этом было немного больше поэзии!). А Клара шла рядом и смотрела на землю, а увидев, что на пути лежит большой камень, дёргала Шумана за рубашку. Неплохо придумано — во всяком случае, для него…

А потом случилось нечто странное — Клара выросла. Роберт вдруг заметил, что она превратилась в довольно-таки миловидную девушку, и в один прекрасный день страстно её поцеловал. (Приношу свои извинения тем, кто не любит подобных сцен, — это место можете пропустить. Однажды я повёл своего сына на приключенческий фильм. Я боялся, что от сцены насилия он расстроится, однако он даже бровью не повёл. Потом началась любовная сцена с поцелуем, и следующие пять минут мой сын просидел, закрыв глаза и тяжко вздыхая. Все наоборот! Ну да ладно.) Как бы то ни было, Клара чуть не упала в обморок (и хорошо, что не упала, — в это время они стояли на каменных ступеньках, она могла бы удариться головой и всё испортить). Клара безумно влюбилась в Роберта, а он в неё, и всё вокруг для них расцвело и запело.

За исключением одного — Вика. Вик взбесился . Он хотел, чтобы его дочь стала самой знаменитой пианисткой на свете, повсюду гастролировала, зарабатывала неслыханные гонорары (которые он оставлял бы себе) и в конце концов вышла бы замуж за какого-нибудь принца, конечно при условии, что принц богат. Брак с этим молокососом Робертом Шуманом, который денег имел мало, а пил слишком много (Шуман питал изрядное пристрастие к шампанскому и к пиву, а также к приготовленной из них смеси — какая гадость!) и к тому же непонятно выражался, — нет, это в планы Вика никак не входило. И Вик запретил влюблённым встречаться.

Шуман был не из тех, кто легко относится к подобным вещам. Он не мог сказать себе: «Ну ладно, раз не могу получить Клару, может, повезёт в следующий раз». Шуман погрузился в глубокое отчаяние. Вдобавок ко всему он так хотел совершенствоваться как пианист, что придумал машинку для разработки пальцев, которая искалечила ему руку, так что он больше не мог играть на фортепиано! С другой стороны, именно тогда начался истинный взлёт Шумана как композитора и литератора. До этого он обычно сочинял довольно скверные рассказы о скелетах, кладбищах и бледных молодых девицах, бегающих повсюду в ночных сорочках, а его музыка часто была похожа на некое музыкальное сопровождение к этим рассказам. Теперь же Шуман организовал превосходный музыкальный журнал и писал на удивление странные, но блестящие статьи о музыке, благодаря которым прославился как критик. И он изливал свои чувства к Кларе в цикле восхитительных пьес для фортепиано — инструмента, на котором она так хорошо играла и на котором он уже никогда больше не будет играть по-настоящему.

Бедная Клара разрывалась между деспотом-отцом, много лет бывшим для неё единственным авторитетом (её мать в своё время сбежала с другим мужчиной, что неудивительно), и нервным, но милым Робертом. Она никак не могла решить, кто ей больше дорог. Поскольку видеться влюблённым не дозволялось, они с Робертом всё время писали друг другу письма. В одних письмах она говорила, что любит Роберта и не может без него жить. Тогда от избытка счастливых чувств Шуман сочинял новое музыкальное произведение, полное тайных посланий к возлюбленной. Однако в других письмах Клара выражала озабоченность тем, что Роберт не сможет содержать их обоих, что его музыка слишком сложна для публики и что она не может бросить отца. Роберт воспринимал её сомнения спокойно, как разумный человек — он всего лишь грозился покончить с собой. В конце концов ситуация стала настолько невыносимой, что влюблённые привлекли Вика к суду и попросили суд выдать им разрешение на брак. Дело они выиграли. Вик обиделся до конца своих дней, а для Роберта и Клары зазвонили свадебные колокола. Ему было тридцать, ей на следующий день после свадьбы исполнился двадцать один год. В общем и целом, им было что праздновать. Или казалось, что было.

Семейная жизнь молодой пары началась с восторгов, однако вскоре между супругами возникли разногласия и размолвки. Главная проблема состояла в том, что Клара по-прежнему хотела концертировать, а Роберт считал, что она должна сидеть дома, рожать детей и заботиться о них и о нём. Клара, по всей видимости, была страшно разочарована — ей, одной из величайших пианисток мира (а также очень талантливому композитору), не разрешалось путешествовать и выступать. Мало того, когда её муж сочинял (порой целыми днями), Кларе нельзя было даже подходить к фортепиано, поскольку посторонние звуки его отвлекали. Шуману всё это тоже не доставляло особой радости — он мучился угрызениями совести из-за своего эгоизма, но для того чтобы хоть чего-то достичь, ему нужна была спокойная жизнь. Шуман ненавидел путешествия и совершенно не мог сочинять, находясь вдали от дома. К тому же ему совсем не нравилось, когда с ним обращались как с бесплатным приложением к знаменитой жене, но в те времена женщина даже подумать не могла о том, чтобы путешествовать без мужа. Что им было делать?

Но, в общем, они кое-как справлялись, правда, Клара обычно была грустна, а Шуман зачастую впадал в жуткую депрессию. Тем не менее они оставались вместе, у них родилось семеро детей (только один из них умер в младенчестве — показатели выживания со времени Баха и Моцарта значительно улучшились) и порой Роберт и Клара бывали очень счастливы.

Однако Шуман становился всё более странным. В сорок лет ему впервые предложили достойное место музыкального директора в Дюссельдорфе. На словах всё звучало прекрасно, но на деле обернулось катастрофой. Прежде всего, Шуман должен был дирижировать местным оркестром и хором, но талантом дирижёра он не блистал. Посреди пьесы он мог погрузиться в мечты и оркестр растерянно замолкал. Или он жаловался, что духовые играют слишком тихо, и тогда кому-нибудь приходилось деликатно замечать, что вообще-то духовые не сыграли не ноты, поскольку он забыл показать, когда им вступать. Шуман постоянно ронял дирижёрскую палочку, поэтому в конце концов ему пришлось привязать её к запястью — ничего себе зрелище! От него также требовалось вести светскую жизнь и обхаживать всех местных аристократов. Как бы не так — это было совсем не в стиле Шумана. Общаться с людьми ему становилось всё труднее — обычно он сидел молча, поджав губы и как будто не замечая, что с ним пытаются заговорить. Жители Дюссельдорфа в конце концов решили, что их прекрасный город станет ещё прекраснее без Шумана в качестве музыкального директора, и велели ему убираться. Шуман был вне себя, да и Клара тоже. Для них это было катастрофой, и всё вокруг погрузилось в беспросветный мрак.