Георг Лукач - Гете и Шиллер в их переписке

Теория и практика совместной деятельности Гете и Шиллера образуют мост между литературой дореволюционного Просвещения и послереволюционного реализма. Особенно важно в этом отношении жизненное развитие Гете как яркий пример непосредственного перерастания одной эпохи в другую. Мы увидим при рассмотрении высказываний Гете и Шиллера, что целый ряд важнейших творческих проблем послереволюционного этапа буржуазной литературы уже встает перед ними и находит у них интересное, часто очень глубокое, разрешение.

Особенность этой ступени в истории творчества Гете и Шиллера может быть понята только из ее общественного основания. События французской революции 1789 и последующих годов оказали на мышление обоих поэтов огромнейшее влияние. Своеобразием "классической" фазы развития Гете и Шиллера является то, что она начинается одновременно с французской революцией и отражает в дальнейшем последующие этапы этого исторического периода. В самой Франции отражение революционной ломки в "большой" литературе возникло только после завершения всего указанного периода, лишь после свержения Наполеона. В Англии с ее гораздо более развитыми капиталистическими отношениями литературная реакция на происшедшие в мире перемены также сказываются гораздо позже. Лишь в отсталой Германии чрезвычайно быстро возникают непосредственные литературные отзвуки на совершавшиеся мировые события. Эта быстрая реакция была, без сомнения, тесно связана с отсталостью Германии.

Неразвитость буржуазных отношений еще не поставила в это время на очередь демократическую революцию в Германии. Однако капиталистическое развитие зашло уже достаточно далеко для того, чтобы выделить относительно широкое буржуазное меньшинство, которое в идеологической форме; проделало подготовительный период буржуазной революции и теперь по-своему, на языке поэзии и философии, должно было отозваться на завершение предреволюцнонной эпохи и утверждение буржуазного строя во Франции. Экономическая и политическая отсталостью немецких государств определила общий характер этой реакции, а тем самым — своеобразие творческих проблем и решений их у Гете и Шиллера. Особенностью всех немецких откликов на французскую революцию является их отвлеченно-идеологический характер. Переход от теории к практике остается редким исключением (таким исключением явился, например, немецкий якобинец Георг Форстер).

Классовые противоречия были развиты в Германии гораздо слабее, чем во Франции, где острота борьбы наростала по мере развития революционных событий. Эта меньшая степень обострения общественных конфликтов создавала для немецких мыслителей возможность осмыслить происходящие перемены в таких идеологических формах, которые сами по себе были бы возможны и уместны лишь в предшествующую эпоху". Отсюда, например, большая, чем в других странах, склонность ставить разрешать все конкретные социальные проблемы под углом зрения "общечеловеческих" задач. Это, разумеется, не исключает того, что даже в этой чрезмерно отвлеченной и преувеличенно синтетической форме отражались противоречия различных направлений внутри буржуазных классов. Но эти противоречия развивались в недрах еще не созревшей для революционного действия среды. Они выступали главным образом в чисто идеологической форме и порождали различные философские утопии. Влияние общего положения немецкой буржуазии, столь слабой в экономическом и политическом отношении и, вместе с тем, уже как бы созревшей для преобладающей роли в идеологической жизни общества, породило то направление буржуазных идеологов, наиболее выдающимися представителями которого стали Гете и Шиллер.

Это направление стремилось к слиянию культурной верхушки буржуазии и дворянства на основе постепенной демократизации социально-политической жизни Германии. В известном смысле можно сказать что оно стремилось к социальным результатам 1789 года, но без революции. Это направление немецких идеологов отклоняет революционный метод, особенно же мобилизацию пролетарских и полупролетарских общественных слоев, для осуществления целей буржуазной революции. Однако одновременно оно стремится утвердить экономическое и политическое содержание принципов 1789 года, оно проповедует постепенное устранение феодализма в Германии под общим руководством наиболее развитой в культурном отношении части буржуазии и перешедшей на позиции буржуазного строя, добровольно отказывающейся от феодальных привилегий части дворянства.

Это отношение к французской революции, то есть отклонение peволюционных методов борьбы при одновременном принятии ее социального содержания, представляет собой программу совместной деятельности Гете и Шиллера в Веймаре и Иене. Такова общественная основа немецкого "классицизма", первой ступени развития европейской литературы между 1789 и 1848 годами. Эта общность социально-политических воззрении и целей дает нам ключ к пониманию дружбы Гете и Шиллера. Парадоксально выражаясь, можно было бы сказать, что это была политическая дружба, образование политического блока в области культуры. Подобный характер совместной деятельности Гете и Шиллера объясняет нам глубину и интимность их сотрудничества, но также и границы их дружбы, которая сама по себе вовсе не была идеальной (вопреки попыткам буржуазных историков литературы затушевать этот факт или запутать его глубокомысленными психологическими гипотезами). Общая социальная тенденция деятельности Гете и Шиллера сказывалась уже за много лет до возникновения их дружбы, но в немецкой интеллигенции того времени должны были совершиться определенные внутренние размежевания, вызванные французской революцией, чтобы эта общая тенденция могла восторжествовать над личными расхождениями Гете и Шиллера.

В своих воспоминаниях "Компания во Франции", Гете дает наглядную картину этих расхождений. Он описывает свое посещение в Майнце Земмеринга, Губера и Форстера и рассказывает, что участники этого свидания боязливо старались не проронить ни одного слова о политических явлениях времени. "О политических вещах не было речи; чувствовалось, что нужно было щадить друг друга, ибо если они не очень-то скрывали свои республиканские настроения, то я спешил присоединиться к армии, которая должна была решительно покончить именно с, этими настроениями", Но, само собой разумеется, самая любезная дипломатия в личных отношениях не могла преодолеть или даже на время ослабить объективно имеющиеся противоречия. Известно, что именно в это время рушилась старая дружба, связывавшая Гете с Виландом и Гердером; события в Майнце привели к резкому разрыву между Шиллером и другом его юности Губером. Однако разрыв личных связей сказывается не только в отпадении части бывших попутчиков, отошедших теперь влево под влиянием французской; революции. Происходит и размежевание справа. Укажем здесь на конфликт между Гете и графом Штольбергом, Шлоссером и другими. Сам Гете выразил свою позицию в одном письме к своему другу Мейеру очень ясно. В этом письме написанном двумя годами позже начала дружбы с Шиллером, речь шла о принятии Августа Вильгельма Шлегеля в круг сотрудников Гете и Шиллера. И Гете писал о нем: "К сожалению, нельзя не заметить, что у него имеются известные демократические тенденции, благодаря чему многие взгляды становятся столь же извращенными, а воззрения на некоторые вещи столь же дурными, как и прирожденная аристократическая манера мыслить". И в полном согласии с высказанным здесь взглядом он восхваляет в одном письме к Фрицу фон-Штейну (сыну Шарлотты фон-Штейн) начинающуюся дружбу с Шиллером как совместную работу "в эпоху, когда жалкая политика и злосчастный, бесплодный партийный дух грозят уничтожить все дружеские отношения и разрушить все научные связи".