Роберт Гулик - Сексуальная жизнь в древнем Китае

Философы школы легистов (фа цзя) отстаивали диктаторскую форму правления, государство, управляемое абсолютным монархом и строгими непреложными законами, где моральные ценности и интересы населения были бы безоговорочно подчинены интересам государства.

См.: «Чжоу ли», кн. XIII, 43–46. В этом классическом сочинении содержится обильная информация, но к ней надо подходить осторожно, учитывая, что ханьские конфуцианцы намеренно изменяли текст. Существует французский перевод: Biot £ Lе Tcheou-li ou Rites de Tcheou. Paris, 1815. Vol. 1–3; repr.: Peking, 1939.

Правление Ван Мана продолжалось всего несколько лет; см. ниже, на с. 103–104.

Большинство западных переводчиков обычно включает это стихотворение в антологии китайской поэзии, и часто создается впечатление, что У-ди был человеком простым и прямолинейным, великим военачальником, единственной любовью которого была госпожа Ли. Вышеприведенные данные свидетельствуют о том, что У-ди был более сложной личностью, чем представляется на первый взгляд. Переводы восточной поэзии следовало бы снабжать информацией о личной судьбе каждого конкретного поэта и обстоятельствах создания его произведений. К сожалению, до самого недавнего времени западные переводчики китайской поэзии не придерживались этого принципа. Они издавали антологии китайской поэзии, выбирая те стихотворения, которые соответствовали западному вкусу, или, что еще хуже, выпускали строки и целые куски оригинального текста, которые им не нравились или которых они не понимали. Такой метод принижает искусство великих китайских поэтов и дает неподготовленному читателю совершенно превратное представление о китайской поэзии в целом. Это привело к возникновению у западных читателей таких заблуждений, как, например, заведомая уверенность, что китайцы не писали любовной лирики, хотя можно заполнить целую библиотеку книгами китайской любовной поэзии, затрагивающей эту тему во всех ее проявлениях, от наиболее возвышенной, духовной любви до чистой порнографии. Разница между китайской и западной поэзией в подходе к вопросу любви заключается в следующем: если для нас произведения великого поэта почти всегда фокусируются на теме любви, то для китайцев любовь являлась лишь одной из многочисленных тем, считавшейся более или менее подходящей, чтобы отражать ее в поэзии. Лучшим способом познакомить западных читателей с китайской поэзией было бы включать поэтические переводы в биографические рассказы о деятелях искусства. Этот метод успешно применил А. Уэйли в своих книгах: Waley A. The Life and Times of Po Chii-i. London, 1949; The Poetry and Career of Li Po. London, 1950; Yiian Mei, Eighteenth Century Chinese Poet. London, 1956. Тот же метод использовал А. Хоффманн в своем великолепном исследовании: Hoffmann A. Die Lieden des Li Yu (937–978). Keln, 1950.

В XVII в. появился трактат анонимного автора, в котором из литературных источников собраны сведения о мужском гомосексуализме; он называется «Дуаньсю бянь» («Записи об отрезанном рукаве»), был переиздан в серии СЯЦШ, собр. 9, т. 2. В этом трактате — насколько мне известно, единственном в таком роде — приводится около пятидесяти знаменитых случаев из китайской истории, которые снабжены примечаниями и комментариями.

Ср. предметы, воспроизведенные в «Select Specimens of the Remains Found in the Tomb of the Painted Basket of Lo-lang» (Heijo (Пхеньян), 1936, англ. и яп. текст).

Подробнее см.: Hirth F. Ьber Augenbrauen und Brauenschminke bei den Chinesen // Chinesische Studien. Leipzig, 1890. Bd. 1. S. 243–258. Также см.: LAC, S. 219–220.

См.: Schlegel G. Chinese mouches // Tijdschrift voor Indische Taal-, Landen Volkenkunde. Vol. 14. Batavia, 1864. P. 569–572 (на голл. яз.). Обычные мушки, называемые хуаузы^(цветы), представляли собой маленькие кружочки, которые вырезали из черной бумаги, но иногда они были и более красочными, например пятицветными; их можно видеть на изображениях женщин в Дуньхуане.

Согласно позднейшей традиции, профессиональные публичные дома существовали уже в VII в. до н. э. и были учреждены знаменитым государственным деятелем и философом Гуань И-у (ум. 645 г. до н. э.), более известным под именем Гуань Чжун. Он был советником князя Хуаня из царства Ци (685–642 гг. до н. э.), и утверждают, что с целью увеличения доходов государства он учредил много публичных домов, пользовавшихся дурной славой. Однако ни один из имеющихся в моем распоряжении чжоуских источников не подтверждает подлинность этой легенды. В «Чжань го цэ» (III в. до н. э.), напротив, сообщается, что это сам герцог Хуань учредил у себя при дворце «семь рынков с семьюстами домами для женщин». Словом ши («рынок») в данном случае обозначается придворный балаган для развлечения самого правителя, и нет никаких сомнений, что женщины предназначались исключительно ему одному. Далее говорится, что верный советник князя Гуань Чжун взял себе оттуда трех жен, чтобы отвлечь внимание от сексуальных излишеств своего хозяина; см.: СБЦК, гл. 2, с. 12Ь. Позднее философ Ханьфэй-цзы говорил: «Ранее, когда князь Хуань учредил у себя при дворе два рынка с двумя-стами домами, наполненными женщинами, и там с распущенными волосами совокуплялся с ними, ему все же удавалось считаться величайшим из пяти «тиранов» лишь до тех пор, пока он пользовался услугами Гуань Чжуна; после же того, как он лишился Гуань Чжуна, он пропал» (СБЦК, гл. 15, с. 8Ь); а около 300 г. н. э. эта же версия повторяется в «Баопу-цзы» (изд. СБЦК, т. 4, гл. 12, с. 1а). Следовательно, древние источники упоминают о «женских балаганах» при дворце князя Хуаня в качестве доказательства его сексуальной распущенности, а вовсе не считают их учрежденными Гуань Чжуном публичными домами с дурной репутацией.

Подобные проблемы возникали в последние годы существования Маньчжурской империи, когда китайское правительство, предпринимая попытки модернизации, пыталось организовать дипломатическую службу. Китайцам было известно, что их послам и представителям за границей полагается иметь при себе жен, но старомодные главные жены высокопоставленных китайских чиновников не знали иностранных языков и были совершенно не подготовлены к западному образу жизни; то же касалось дополнительных жен и наложниц. Поэтому многие китайские дипломаты того времени в отчаянии направлялись в портовые города, где выбирали себе певичку, знакомую с западными манерами, чтобы взять ее потом в качестве особой наложницы в иностранную столицу и представлять ее там как единственную законную супругу. Можно без труда представить, какие осложнения это иногда вызывало. Однако вскоре китайцы изменили свою политику и стали брать с собой главных жен, которые хотя и не знали иностранных языков, но производили в дипломатической среде благоприятное впечатление своим возвышенным и достойным поведением, которым от природы отличаются благородные китайские дамы.