Павел Берков - История советского библиофильства

В 30—40-е годы уже не наблюдалось интенсивного развития старых библиофильских организаций, возникших в начале 20-х годов. Вместо прекративших свою деятельность обществ появлялись различные их видоизменения, а в послевоенные годы делались неоднократные попытки создания собственно библиофильских объединений. В течение 50—60-х годов окончательно окрепли Секция книги при Московском и Секция книги и графики при Ленинградском Домах ученых, возникли Клубы любителей книги в Москве (при Центральном Доме работников искусств и при Центральном Доме литераторов), в Харькове, Херсоне, Красноярске и других городах.

Параллельно, а в некоторых городах и независимо от библиофильства стало развиваться в последние десятилетия и собирание книжных знаков, экслибрисов. В Москве, Ленинграде, Кемерове, Минске, Вологде, Красноярске, в Тувинской автономной республике, в Херсоне и т. д. организуются выставки художников-экслибрисистов или коллекции книжных знаков, издаются каталоги таких выставок, печатаются многочисленные статьи таких авторов-экслибрисоведов, как Е. Н. Минаев, С. П. Фортинский, Б. А. Вилинбахов, О. Г. Ласунский и т. д.

Библиофильство и его «младшая сестра» — экслибрисистика — стали широким культурным явлением в советской жизни.

Немалую роль в этом подъеме советского книголюбия играет быстро растущая библиофильская и экслибрисоведческая литература, привлекающая интерес широких масс читателей.

Эта библиофильская литература внесла и продолжает вносить в историю советской культуры много ценных сведений о книгах, журналах, газетах, альманахах, типографах, издателях, библиотекарях, библиофилах и т. д. Библиофилы-краеведы обнаруживают редчайшие издания периода гражданской войны или времени Великой Отечественной войны, — порою существенные для истории революционного или партизанского движения, в особенности краевого или областного. Большой интерес представляют обнаруживаемые библиофилами многочисленные сведения о книгах русских, дореволюционных и советских, или зарубежных писателей с их дарственными надписями (автографами) или с дарственными надписями, сделанными им другими лицами. Благодаря публикации таких сведении в печати историки и историки литературы получают полезные биографические указания, касающиеся исторических и литературных деятелей. Подобные автографы, в особенности, если они датированы, дают авторитетные биографические, — даже автобиографические, — свидетельства, уточняющие наши знания жизненного пути и литературных связей писателей.

Возвращаясь к вопросу об особенностях советского библиофильства, проявившихся с самого его возникновения, следует особенно отметить его обращение к современной книге, к современному искусству книги. Характерной чертой дореволюционного русского библиофильства была его враждебность к книге нового времени и культ книги первой половины XIX в. Александр Блок в своем дневнике 1912 г. правильно связывал это с политической реакцией того времени: «Дни у букинистов — дрянное племя: от циничной глупости и грубости маленькой лавчонки — до сумасшедшего г-на Соловьева (букиниста), желающего показать, что русские двадцатые (и другие) годы были „возрождением“ (!!!), — печатающего свой „Русский библиофил“ с сумасшедшей роскошью, которую порождает только реакция, — шаг небольшой» (17).

Эту враждебность дореволюционных библиофилов к современной им книге лучше всего иллюстрирует поразительный эпизод, когда правление Кружка любителей русских изящных изданий отвергло — как «декадентские» — иллюстрации А. Н. Бенуа к «Медному всаднику» Пушкина, выполненные художником по заказу председателя Кружка В. А. Верещагина, и книга не была напечатана (14).

Советские библиофильские организации 20-х годов, и в особенности Русское общество друзей книги, в составе которого находились искусствоведы, специалисты по искусству книги В. Я. Адарюков, А. А. Сидоров, П. Д. Эттингер, Д. С. Айзенштадт, сыграли большую положительную роль в развитии советской книжной графики тех и последующих лет. В Ленинграде подобную же роль играло Ленинградское общество библиофилов, во главе с искусствоведами Э. Ф. Голлербахом, П. Е. Корниловым и др. В Казани в те же годы действовала «казанская школа» искусствоведов во главе с П. М. Дульским и упомянутым П. Е. Корниловым.

Можно без всякого колебания утверждать, что первые шаги советской книжной графики 20-х годов были результатом совместной деятельности библиофилов и художников и что советская книжная графика очень многим обязана РОДК и ЛОБ. Если так существенно изменился характер русского библиофильства в советское время, то вполне очевидно, как выиграла от этого национальная культура в целом.

Возникновение больших частных библиотек с «универсальным» профилем («полибиблиофилия») типично для ранних этапов библиофильства любого народа. Такие большие библиотеки, как Н. П. Румянцева, С. Д. Шереметева, Д. П. Бутурлина, имели значение еще и потому, что государственных, открытых для широкого пользования библиотек тогда (в конце XVIII — начале XIX в.) было мало: Академии наук в Петербурге, университетская в Москве. Укомплектованы были эти государственные библиотеки недостаточно хорошо, и в основном книгами иностранными, из русских же — изданиями XVIII — начала XIX в. Обязательный экземпляр появился у нас в 1814 г., одновременно с открытием Императорской публичной библиотеки в Петербурге. В таких условиях поступление крупного библиофильского собрания в какую-нибудь государственную библиотеку в качестве дара или в результате покупки означало большое расширение ее состава, пополнение ее основных фондов. По мере же того, как в результате систематических приобретений и дарений государственным библиотекам удавалось значительно ликвидировать имевшиеся у них пробелы (лакуны) комплектования, поступление больших библиофильских библиотек перестало играть прежнюю роль. Напротив, недостаток площади для хранения книг нередко вынуждал и вынуждает руководство государственных библиотек отказываться от покупки и от принятия в дар библиофильских собраний, которые предлагаются с условием сохранения их в полном составе.

Тем большее значение приобретают в таких условиях сравнительно небольшие коллекции монобиблиофильского характера: содержа преимущественно полный подбор изданий по какой-то определенной теме и нередко имея в своем составе такие издания, какие отсутствуют в крупнейших центральных книгохранилищах, они тем самым обогащают государственные библиотеки, в которые тем или иным способом поступают, не обременяя их многочисленными дублетами — обычным спутником приобретения библиофильских собраний пестрого «универсального» состава (12).