Павел Берков - История советского библиофильства

Таким образом, изменение характера русского библиофильства в результате революции безусловно положительно сказалось на той части советской национальной культуры, которая связана с книгой и выражается в книжной форме. Библиофилы спасли и продолжают спасать для истории советской культуры многие ценности, которым грозила полная гибель в условиях гражданской, затем Великой Отечественной войны, а также в результате других, иногда субъективных причин. Советские библиофилы, как правило, предоставляют возможность изучать хранящееся у них рукописное и печатное наследие прошлого известным специалистам, а нередко, и во все большем количестве, и сами выступают в качестве исследователей, обогащая тем самым советскую науку и культуру. Тип коллекционера-библиомана, тем более — библиотафа, совершенно исчез в советском библиофильстве. Все чаще приходится читать в газетах и слышать о том, что тот или иной советский библиофил передал свое собрание в дар определенному государственному книгохранилищу, высшему учебному заведению или краеведческому музею, что такой-то пенсионер или рабочий, или колхозник сделал свою библиотеку доступной для пользования жителям поселка, колхоза, аула и т. д. При просмотре быстро растущей литературы по советскому экслибрису мы все чаще встречаемся с книжными знаками рабочих и колхозников. Интерес советских читателей к книжной культуре, к искусству книги, к библиофильству, библиофилам, к старой и новой книге все более и более растет, и это является бесспорным свидетельством и лучшим показателем того, какие большие качественные и количественные изменения произошли в русском библиофильстве за полвека Советской власти.

Книжное дело в России в 1917 г. — Библиофильство в период военного коммунизма. — Библиотека В. И. Ленина в Кремле.

История советского библиофильства, как и история всякого явления в природе и обществе, имеет свою предысторию. Собственно, история советского библиофильства начинается лишь с 20-х годов, а предшествующие несколько лет правильнее считать периодом отмирания дореволюционного библиофильства, с одной стороны, и постепенного накопления сил для возникновения советского книголюбия, с другой. Последнее, как будет видно из дальнейшего, не было прямым и непосредственным продолжением дореволюционного библиофильства. По своему социальному существу, составу и идейному содержанию советское библиофильство с первых же шагов полностью было иным, и если это не всем тогда было ясно, то сейчас, на историческом отдалении, это несомненно.

Тем важнее рассмотреть данные о библиофильстве 1917–1920 гг. Однако прежде чем обратиться к предыстории советского библиофильства, необходимо представить себе состояние книжного дела в России накануне и во время Великой Октябрьской революции и в первые три-четыре года после нее.

Начавшаяся во второй половине 1914 г. война с Германией сразу и сильно повлияла на книжную жизнь страны: резко сократилось производство бумаги, книгопечатание, книжная торговля, и все это не замедлило сказаться и на состоянии русского библиофильства.

Уже в 1916 г. в периодической печати стали появляться статьи, озаглавленные «Книжный кризис», «Бумажный кризис» и т. д. (23; 72; 113). В них констатировались тревожные показатели надвигавшегося книжного голода, о котором в следующем году газеты и журналы стали говорить открыто.

Охарактеризовав рост книгопроизводства в России после 1905 г., Н. Н. Накоряков, один из крупнейших представителей советского книжного дела с начала его формирования, писал в 1925 г.: «Война сразу приостановила это развитие: книжная продукция из года в год начала сокращаться, а с ней и книжная торговля. Сокращение это дошло к концу 1916 г. до 50 % по сравнению с 1913 г. Причины этого лежали в общем истощении страны, в отвлечении людей от нормальной деятельности, в нарушении научной и коммерческой связи с другими странами, что в книжном деле имеет огромное значение» (109).

Действительно, официальные статистические данные о количестве книг, напечатанных в 1913 и 1916 гг. (соответственно 34 630 и 18 174 названия), подтверждают как сказанное Н. Н. Накоряковым ранее, так и его вывод: «Таким образом, революция застала книготорговлю уже значительно расстроенной и нарушенной наполовину».

Впрочем, это заключение не совсем точно. Н. Н. Накоряков говорил об изменениях в книготорговле, а опирался на статистические данные о книгопроизводстве, количестве напечатанных названий. По вполне заслуживающим доверия статистическим данным, в 1913 г. в России (включая Польшу, Латвию, Литву и Эстонию) имелось 2138 книжных складов и магазинов, торговавших чужими изданиями на русском языке. В 1916 г. число таких книготорговых предприятий упало до 1780, т. е. сократилось на 17 %. В какой мере это уменьшение коснулось антикварной книжной торговли, сказать трудно, так как подобными статистическими сведениями мы не располагаем. Можно, однако, думать, что в процентном отношении снижение числа антикварных магазинов в целом совпадало с общими тенденциями свертывания книжной торговли в годы войны.

Тем не менее в 1915–1916 гг. продолжали еще выходить каталоги антикварных магазинов — С. И. Старициной, И. М. Фадеева, П. П. Шибанова (Москва), В. И. Клочкова, Н. В. Соловьева, И. Ф. Косцова, Ф. Г. Шилова, Н. В. Базыкина, А. А. Климонова, А. А. Мельникова, М. П. Мельникова и др. (Петроград), А. Н. Глазунова (Нижний Новгород), Д. Г. Смолина-Степанова (Саратов). Но в это же время антикварная книжная торговля теряет своих крупнейших представителей: в 1915 г. умерли В. И. Клочков и Н. В. Соловьев, и хотя их предприятия еще некоторое время продолжали существовать, однако уже не играли прежней ведущей роли. Захирел также и журнал «Русский библиофил», основанный Н. В. Соловьевым, впрочем, имевший более историко-литературный, чем собственно библиофильский характер, — в 1916 г. он вовсе перестал издаваться. Продолжал еще действовать в годы войны Кружок любителей русских изящных изданий и журнал «Старые годы», но это был уже не тот журнал, который с 1907 г. являлся как бы рупором «архаизирующего» эстетизма, в содержании и даже оформлении «Старых годов» 1916 г. чувствуется неуверенность, может быть, даже обреченность.

Еще больше, чем империалистическая война, повлияли на русское библиофильство революционные события 1917 г.

Историк русской книжной торговли Г. И. Поршнев так характеризовал тогдашнее состояние типографского производства и книгораспространения в России: «Революция 1917 г. отразилась на книжном деле двояко: с одной стороны она выбросила на рынок громадное количество брошюр и тем значительно повысила производительность типографского станка, но затем производство брошюр и книг пошло на убыль. Подготовленная войной разруха всех отраслей труда и промышленности проявилась с новой силой, и книжное дело как наиболее слабая ветвь нашего хозяйства вступило в тягчайший кризис. Во время этой агонии большинство книжных предприятий захирело и постепенно гибло, а наиболее устойчивые и выносливые, приспосабливаясь к революционной обстановке, начали равняться по кооперативной, партийной и артельно-писательской линии» (133).