Шалва Амонашвили - Созидая человека

"Я хочу знать, как ты рисуешь. Пошли мне несколько твоих рисунков. Паата. Плим".

"Последнее время мне не спится по ночам. Напиши мне длинную-предлинную сказку, Карлсон. Плим".

"Я обидел бабулю, и она не хочет со мной разговаривать. Посоветуй, пожалуйста, как мне с ней помириться. Паата. Плим".

"Ветер забросил, ко мне эти три билета в цирк. Я очень занят — работаю еще над одним научным открытием. Может, пойдешь ты с сестренкой и папой? А потом напиши мне обо всем, что там увидишь. Особенно о клоунах и отчаянных трюках. Карлсон. Плим".

"Большое спасибо за билеты в цирк. Было очень интересно. (Далее следует длинный рассказ о впечатлении.) Паата. Плим".

"Уже десять дней ты мне не пишешь письма. В чем дело? Может быть, ты заболел? Я поднялся сегодня на крышу нашего дома, но там не нашел тебя. Почему не отвечаешь на мои письма? А знаешь, что было у нас сегодня в школе? (Далее следует рассказ об открытом уроке по математике.) Паата. Плим".

"В вашем учебнике для чтения напечатан рассказ о каком-то Малхазе. Говорят, рассказ очень интересный. Напиши мне его краткое содержание. Карлсон. Плим".

"Получил твой подарок. Все десять книжек сказок я уже прочел. Спасибо, дорогой Карлсон! Посылаю тебе плитку шоколада. Ты ведь любишь шоколад? Паата. Плим".

"Я самый предусмотрительный человек в мире. Каждое утро составляю план на весь день, а каждый вечер делаю отчет самому себе — как выполнил свой план. Советую поступать так же. Карлсон. Плим".

"Вот тебе материалы для твоего доклада о пчелах. Какая у них удивительная жизнь! Все это я выписал из детской энциклопедии. Паата. Плим". (Прилагаются выписки на двух страницах.)

"Советую тебе прочесть за две недели "Винни Пух и все, все, все". Я приступаю к чтению сегодня. Кто закончит первым, пусть напишет письмо со своими впечатлениями сразу же. Карлсон. Плим".

"У меня заболел зуб. Пошел сам к врачу. Он сказал, что зуб надо вырвать и будет больно. Но я же самый храбрый. Открыл рот, врач тянул-тянул щипцами мой зуб и еле вытащил. А я как ни в чем не бывало, ни звука, даже улыбался. Надеюсь, ты тоже храбрый. Ведь не зря я с тобой подружился. Напиши, как тебе будут вырывать зуб. Карлсон. Плим".

"Карлсон, когда же ты прилетишь ко мне? Ты же обещал! Мама вчера сказала, что я хороший мальчик. Может быть, открыть им тайну? Они никому ничего не скажут. Паата. Плим".

"Я уже посадил в нашем дворе деревце рядом с первым, Буду каждый день ухаживать за ними, поливать их. Второе дерево, которое я посадил по твоему совету, я назвал твоим именем — "Дерево Карлсона". Я покажу его тебе, когда — ты прилетишь ко мне. Паата. Плим".

"Карлсон, не улетай! Я тебя очень люблю. До твоего возвращения я прочту сто книг, может быть, еще больше. Но ты не улетай. Скоро начнутся летние каникулы. Мы с тобой могли бы поехать в деревню к прабабушке. Она очень обрадуется. Обещаю, что буду дружить со всеми ребятами нашего двора. Мне не жаль своих игрушек, своего велосипеда для них. Не улетай, Карлсон!.. Возвращайся скорее! Я буду ждать тебя. Паата. Плим".

Карлсон улетел, оставив тебе свои 55 писем, таких, какие приведены здесь, ты отправил ему 80 писем, таких, какие приведены здесь.

Он учил тебя находить удовольствие в преодолении трудностей.

Он нацеливал тебя на радость познания и учения.

Он будил в тебе потребность содержательной жизни.

Он дал тебе возможность ощутить красоту общения с людьми.

Карлсон улетел, оставив в твоей душе добрые воспоминания о твоем детстве.

Когда вернется Карлсон?

Как — "вернется"? Ему никогда и в голову не приходило отдалиться от тебя. Он всегда был рядом с тобой. Он просто перевоплотился.

Ты готовишь домашние задания. Они отнимают у тебя львиную долю времени. Твои учителя, по-видимому, решили придерживаться принципа "Чем больше, тем лучше". Из класса в класс объем домашних заданий все возрастал, и все чаще запирал тебя в твоей маленькой комнатке. Ты заучивал, списывал, повторял, выполнял упражнения, решал задачи.

"Какая скука и однообразие!" — сказал ты раз, когда был не то в пятом, не то в шестом классе. Тебя начал тяготить сам процесс учения. Может быть, это произошло потому, что отметки как побудительные силы потеряли для тебя всякий смысл — ты не стремился к ним, так как в семье мы не придавали им никакого значения. Пусть не обидятся твои учителя, которые ставили тебе отметки и порой ожидали нашей строгой реакции. Мы в нашей семье свергли этих идолов, эти цифры от одного до пяти. Наши отношения с тобой, они никак не колебали, как не меняли наших планов и намерений по отношению к тебе. В общем, отметки не служили нам основой для твоего поощрения или порицания.

Почему мы так восстали против отметок? Нет, мы восстали не против них. Мы просто указали им свое место — быть добрыми показателями качества знаний, но никак не устанавливающими погоду в нашей семейной жизни; быть надежным ориентиром в процессе учения, но никак не мотивом, определяющим суть этого процесса. Для нас было вовсе не все равно, ради чего ты учишься. Мы не хотели, чтобы ты учился ради отметок, ради похвалы и наград или из-за страха лишиться радости общения с нами, близкими тебе людьми. Мы избегали этого — создания условий, которые бы вынуждали тебя говорить нам неправду.

Мы больше всего интересовались не твоими отметками, а твоим отношением к знаниям, к книгам, к действительности, к людям, к жизни. Мы интересовались развитием в тебе стремления к познанию и полагали, что к этому могут вести красота самой познавательной деятельности, могущество самих знаний, радость общения с окружающими, жажда к преобразованию и созиданию. Разве могли помочь нам в этом деле отметки, пусть даже только "торжествующие пятерки", а тем более "обнадеживающие четвертки", "равнодушные тройки", "угнетающие двойки" или, наконец, "уничтожающие единицы"? (Хорошо еще, что многие учителя как бы сговорились отказаться от единиц, совсем уничтожающих личность ребенка). Мы стремились воспитать тебя как целостную личность. В нашей семье мы опровергали всякую претензию отметок представлять твою личность.

Хорош ли "отличник"? Плох ли "двоечник"?

Слышите ли вы, отметки! Какое вы имеете право делить на "хороших" и "плохих" детей, стремящихся к солидарности и созиданию? Как вы смеете пророчить им качества их будущей личности? Кто поручил вам внушать им чувства своего превосходства над другими или неполноценности среди других? Займитесь же вы, отметки, своим прямым делом: станьте добрыми, чуткими советчиками детей на их тернистом пути учения, поощряйте и только поощряйте их Стремление познавать, помогайте и только помогайте им проявлять терпение в преодолении трудностей!

Я мечтаю о школе, в которой дети учились бы без отметок и принуждений; я верю, что когда такие школы будут созданы, тысячи детей обретут в них истинный смысл своей школьной жизни. Но для приближения такого будущего сперва надо, чтобы отметки уже сейчас лишились функции представлять личность школьника, регулировать его отношения с близкими ему людьми.