Шалва Амонашвили - Рука водящая

…Алексей Александрович вместе с маленьким Лёшей стоит под каштановым деревом.

На плече Алексея Александровича сидит птичка и чирикает.

К ним по очереди подходят образы их воспитателей и учителей, каждый кается и приносит свои извинения. Алексей Александрович и маленький Лёша в знак прощения улыбаются им.

Последней приближается пожилая учительница и склоняет перед ними голову: «Каюсь… Прощения молю…» — шепчет она.

Мама краснеет.

«Из него человека не получится», — повышает голос учительница. Мама бледнеет.

«На вашем месте я сдала бы его в детдом», — злорадствует учительница.

Стук сердца мамы слышен по всему коридору, по всей школе.

«Ой…» — тихо произносит мама и падает на пол.

«Мама, мама», — кричит Лёшенька.

Бегут учителя из других классов: «Что случилось?»

Учительница невинным голосом объясняет всем: «Я рассказывала ей, какой у неё чудный мальчик, и вдруг она…»

Маму из школы увозят в больницу, а оттуда — на кладбище.

Маленького Алексея (его больше никто не будет звать «Лёшенька») отправляют в детдом…

Зеркало разбивается.

Алексей Александрович и маленький Алексей улыбаются учительнице, а мама видит всё с Небес и сияет от счастья…

…Алексей Александрович открывает глаза.

На улице темно. Темно в комнате.

Ничего не видно.

Мальчик, видимо, ушёл.

О чем он рассказывал?

Да, о жемчужине!

Неужели это правда?

Его рука осторожно проникает в сердце.

Она мягко входит вовнутрь и извлекает маленькую — в горчичное зёрнышко — жемчужину, которая светится.

Комната освещается.

Он зачарованно смотрит на неё.

«Моя жемчужина, она сияет… Теперь я могу работать дарителем света — особенно для детей!.. Вот оно — мое дело!»

Он встаёт и идёт со светом жемчужины к полке, протягивает руку и достаёт книгу.

Затем садится за кухонный столик.

Под светом жемчужины читает, читает, читает…

Прошли месяцы и наступил май.

Учебный год был на исходе.

С того дня, как он открыл свою жемчужину, жизнь Алексея Александровича резко изменилась. Он стал другим человеком. Его трудно было узнать даже внешне: черты лица выровнялись, волосы посветлели, глаза приобрели небесную окраску. Он стал ходить более уверенно, одаривал всех пленительной улыбкой. Он весь был сиянием своей жемчужины.

Он рано приходил в школу вместе с мальчиком.

Подходил к доске, записывал и зарисовывал на ней символы, слова, мудрости, числа, таинства.

Дети тоже начали приходить пораньше. Каждый день стал для них праздником.

— Мой ребёнок такое говорит о вас… такое говорит… — сказала однажды мама одного мальчика и попросила учителя разрешить посидеть на уроке.

— Пожалуйста, — ответил Алексей Александрович.

И с тех пор родители детей были частыми гостями на уроках.

Но по школе распространился слух, что в первом «А» классе молодой учитель самовольничает.

Завуч всё рвалась проверить, как работает новичок, чему научились его ученики. Но директор, просматривая месячные планы работы завуча, вычёркивал вопрос о проверке работы Алексея Александровича.

— Поймите, — каждый раз возмущалась завуч, — он не специалист, у него нет опыта. На методических объединениях сидит молча. А вдруг дети отстали от программы?

Но директор стоял на своём.

— Он талантливый начинающий учитель… — «Талантливый» — это слово бесило завуча, а директор продолжал. — Наши проверки могут вспугнуть его, и он уйдёт из школы!

— А вы откуда знаете, что он талантлив? — не сдавалась завуч.

Эти стычки происходили в начале каждого месяца.

Завуч всё ждала, что пожалуются родители. Но год заканчивался, и ни одна жалоба на учителя не поступила от них. Она допытывалась у некоторых мам, что происходит в классе и как их дети успевают. Но они или скрывали, что именно происходило в классе, или же просто не могли объяснить. Но скорее всего было и то, и другое.

Бомба разорвалась после того, как сам Алексей Александрович пришёл к директору и сказал:

— Теперь вы можете проверить мой класс.

У директора было особое отношение к молодому учителю: не зная почему, он просто верил в него. Эта вера отчасти была закреплена прошлогодним опытом с четвёртым классом.

Увидев Алексея Александровича, он обрадовался, прочёл ему пару новых стихов и обещал, что создаст комиссию. Он вызвал завуча.

— Вы хотели проверить первый «А»? Проверяйте!

Завуч иронически усмехнулась:

— Кто будет нести ответственность, если класс провалится? Я снимаю с себя такую ответственность!

— А вы сперва проверьте. Создавайте комиссию.

Комиссия была создана.

Были проведены первые контрольные.

Члены комиссии сочли, что тут какая-то ошибка, такого результата в первом классе не должно быть.

Провели повторные контрольные работы, срезы, собеседования с детьми. Члены комиссии сочли, что они опять что-то напутали. Только один из них — учитель литературы — задал всем остальным вопрос:

— А какой класс мы проверяем?

— Первый «А», какой ещё! — усмехнулась завуч.

— Вы меня простите, — сказал литератор, — но это не первый класс, может быть, и не второй…

И хотя завуч была против, по настоянию учителя литературы комиссия решила провести проверку на уровне второго класса.

Результаты ошарашили всех. Комиссия была вынуждена признать, что всем детях первого «А» класса нечего будет делать во втором классе, их можно сажать прямо в третий.

Тогда завуч поставила вопрос ребром: имел ли учитель право так самовольно поступить с утверждёнными программами и учебниками? И она нашла себе сторонников: как ни странно, их было большинство в школе.

Учителя ехидничали:

— Ишь ты, нашёлся новатор…

— Ишь ты, выскочка какой…

— Ишь ты, захотел переплюнуть всех…

— Его следует строго наказать, как можно так опережать программы…

— Зачем ему это нужно было…

И так далее и тому подобное.

Но директор смотрел на происходящее иначе.

— Нам лучше узнать, как Алексей Александрович, начинающий учитель, да ещё не специалист, добился таких успехов. Вы эту сторону дела тоже исследовали? — спросил он у членов комиссии.

Кто-то поспешно сказал:

— Наверно, он (то есть, Алексей Александрович) отобрал для своего класса самых талантливых детей!

— Нет, — сказал директор, — он никого не отбирал, привёл только одного мальчика, о котором вы знаете.

— Тогда, — предложил другой член комиссии, — он добился этого за счёт перегрузки детей, за счёт утроенных домашних заданий… Надо полагать, у детей подорванное здоровье…

Директор поручил комиссии перепроверить это сомнение. Перепроверили, провели медицинское обследование детей, расспросили родителей и самих детей.