Жорж Минуа - Дьявол

Дьявол — фигура иррациональная: порождение нашего разума, который пытается найти логическое объяснение феномена зла при столкновении с действительностью. И хотя для неверующего человека это — мифологическое существо, а для верующего — реальное, различие на самом деле не столь серьезно, как может показаться. Дело в том, что активность вымышленной фигуры может проявляться не менее самостоятельно и эффективно, чем фигуры реальной. Вымысел, обогащенный фантазией — как коллективной, так и индивидуальной — родившись, начинает жить и действовать самостоятельно. Наиболее продвинулась в осмыслении феномена зла западноевропейская культура: понятие «дьявол» всегда играло здесь основную роль, отнюдь не потеряв актуальности и в связи с достижениями современной цивилизации.

Дьявол неотделим от Бога. Он неотъемлемая часть религиозного мировоззрения, являясь духом, сверхъестественным существом, совершенно несовместимым с материалистическим мировоззрением. Однако и в религиозной сфере явно демонстрируется иерархическое разнообразие, наблюдаемое в том положении, которое отведено данному феномену. Политеистические религии, в общем-то, не особо в нем нуждаются. Внушительные пантеоны богов, в которых полномочия каждого строго ограничены рамками многовековых традиций, характерны соперничеством «всех против всех», которого оказывается достаточно для объяснения существования зла: оно вызвано дуалистической природой этих существ, несущих, в зависимости от тактических интересов, то благо, то зло. В противоположность язычеству, монотеистические религии не могут обойтись без понятия дьявола. Если существует единый Бог, являющийся источником и блага и зла, единственный путь пристойно оправдать его за второе — каким-то образом выстроить генеалогию зла. Тут на сцену и выступает дьявол. Другого выхода просто нет. Но сразу вырастает громадная проблема — необходимость объяснить, каким образом это инфернальное существо оказывается способным столь серьезно вмешиваться в сотворение всего сущего.

Чем больше Бог сливается с Абсолютом, тем он мощнее, добрее, универсальнее, а как следствие — тем выше потребность в дьяволе. Вот почему христианская концепция дьявола оказывается наиболее законченной. Здесь мы приходим к парадоксальному выводу: только сатана может спасти Бога. И действительно, как истинно верующий мог бы хоть на миг уверовать в единого всемогущего и всемилостивого Бога в отсутствие сатаны, на которого можно списать все невероятные физические и моральные страдания, на которые человек обречен в земной юдоли? Как столь совершенное существо, как Бог, могло сотворить столь жалкий мир? Как сказал Джон Уисли, «нет дьявола — нет Бога». И, конечно, эта формула допускает инверсию; это неразделимая пара.

Рассматривая мировые религии, можно убедиться в верности подобного постулата. Дьявол как персонифицированный источник зла получил свой реальный статус лишь в рамках великих монотеистических религий, в частности — христианства. В структуре последнего он оказывается столь незаменимым, что эта религия изнутри обречена перманентно подвергаться атакам манихейского дуализма. Дьявол совершенно необходим и с точки зрения религиозной концепции спасения. Если будут спасены только истинно верующие, что делать с прочими? Этот момент объясняет, почему дьявол занимает столь важное место в сектантских религиозных движениях, отличающихся ограниченным кругом членов, где спасение касается только адептов этих движений, а все остальные, таким образом, предаются во власть темных сил. Сатана возник в иудаистских апокалиптических сектантских сообществах. Эти секты христианского толка отводили ему главную роль, а некоторые — возводили в культ, объявляя истинным творцом мира.

Возникнув в недрах религиозного мировоззрения, дьявол проник и в светскую культуру, пустив в ней глубокие корни. Церковь, породившая этого неудобного персонажа, стремится ограничить его значение. Однако совсем избавиться от него она не может, иначе неизбежно сама погрузится в пучину неразрешимых противоречий, начав отрицать самое себя.

Природа дьявола — быть в оппозиции, быть врагом. Такова семантика как древнееврейского корня «stn» (сатана), так и древнегреческого «diabolos». Таким образом, для него не существует никакой возможности реальной независимости. Он может существовать лишь как функция того, чему или кому он противостоит. Следовательно, неотъемлемой частью этого понятия становится схватка. И первые черновые наброски рассматриваемого персонажа достаточно отчетливо можно различить в мифах героев и космогонических мифах Ближнего Востока. Эти сюжеты имеют важное значение в возникновении иудео-христианского дьявола, который позаимствовал многие атрибуты из вавилонской, ханаанской (а возможно — и древнеегипетской) мифологий.

Это, безусловно, политеистические религии. И сонм богов только начинает разбиваться в них на два противоборствующих лагеря, пока еще не олицетворяющих в законченном виде добро и зло. В Древнем Египте битва бога Сета со своим братом Хором напоминает противостояние в манихейских легендах. В сражении Сета с Хором последний изображается с головой сокола, черная окраска которой символизирует плодородные берега Нила. Сет изображается в виде змеи, свиньи, — короче, скотского происхождения, что подчеркивается выступающей мордой, иногда — красного цвета, символизирующего губительную жару пустыни. К нему обращались в периоды голода, засухи и эпидемий. Убийца своего отца, Осириса, оскопленный своим братом Хором, у которого он сам вырвал глаз, он выглядит вполне отрицательным божеством. Однако за ним числятся и благие дела: он спасает Ра от змея Апопа и защищает египтян во время войны. Суть его противоборства с Хором — отражение древней борьбы династий фараонов Верхнего Египта (Хор) и Нижнего Египта (Сет). Возможно, впоследствии на возникновение в образе Дьявола таких атрибутов, как рога и хвост, повлиял ряд внешних черт Анубиса, красный цвет и облик животного — Хора и Сета, а также — множества «специальных» демонов, таких, например, как «тот-который-живет-червями», «тот-который-питается-отбросами», «тот-у-которого-отталкивающее-лицо».

Центральный эпизод вавилонской мифологии — героический миф: сказание о Гильгамеше и Хуваве, датируемое третьим тысячелетием до нашей эры. Это самая древняя эпическая поэма в литературе: она написана более чем за тысячелетие до первой записи библейских текстов. В той далекой древности эту историю знали по всему Ближнему Востоку, и она, несомненно, оказала свое влияние на эволюцию иудео-христианского дьявола, что замечательно доказал Нейл Форсайт в своей знаменитой работе «Старый враг. Сатана и героический миф» (Neil Forsyth. The Old Enemy. Satan and the combat myth.).