Юрий Лотман - Статьи по семиотике культуры и искусства

Там же. С. 250.

Ровинский Д. А . Русские народные картинки. № 325.

Вот сокращенный текст этого листа: // «Смилостивым позволением здешних высоких Командующих // Будет // сюды прибывшаи // Аглинская Компания // Во первых, начинает младая женская персона Больше как здвадцетью позитурами, якоже здЪсь показаны, чего никогда во всем свете подобнаго небывало, потом шутливая толстая мужеская персона такия диковинныя скоки, Которыя против натуры являются быти делает; Апосле паки женская персона танец здесятью обнаженными шпагами <���…> первая фигура вверху показывает напринципала, Которой наскрыпке играет и купно танцует так дивно и штучно что всяк удоволствован быть имеет <���…>».

Богатырев П. Г . Выкрики разносчиков и бродячих ремесленников — знаки рекламы // Симпозиум по структурному изучению знаковых систем. М., 1962. С. 38, 39.

Ровинский Д. А . Русские народные картинки. № 119.

Там же. № 741, 742.

Пример распространения на карты фольклорного восприятия художественного текста — полного отождествления себя с персонажами песни, жестокого романса или страшного рассказа: // «Сын (вздохнув) . А кто этот преблагополучный трефовый король, который возмог пронзить сердце керовой дамы? // Советница. Ты хочешь, чтоб я все вдруг тебе сказала. // Сын (встав) . Так, Madame, так. Я этого хочу, и ежели не я тот преблагополучный трефовый король, то пламень мой к вам худо награжден. // Советница. Как! И ты ко мне пылаешь? // Сын (кинувшись на колени) . Ты керовая дама! // Советница (поднимая его) . Ты трефовый король!» // ( Фонвизин Д. И . Бригадир // Собр. соч.: В 2 т. М., Л., 1959. Т. 1. С. 57). // Пример показывает, что карты, с одной стороны, провоцируют возникновение игровой ситуации, а с другой — моделируют ее сюжетное построение, наподобие того, как можно было бы «разыграть» песню или романс.

Кинематограф, в основу которого была положена идея «рассказывать истории при помощи… картин» ( Монтегю А . Мир фильма: Путеводитель по кино. Л., 1969. С. 29) и который родился из ярмарочного зрелища, в принципе близок к лубку, по крайней мере — в истоках.

Цит. по: Русская проза XVIII в. М., Л., 1950. Т. 1. С. 11.

Гоголь Н. В . Полн. собр. соч.: В 14 т. М., 1938. Т. 3. С. 195.

Ровинский Д. А . Русские народные картинки. № 309, 322 и др.

См.: Шильдер Н. К . Император Павел Первый: Историко-биографический очерк. СПб., 1901. С. 64.

Пушкин А. С . Полн. собр. соч.: В 16 т. Л., М., 1949. Т. 12. С. 178.

Хлебников В . Собр. произведений: В 5 т. Л., 1933. Т. 5. С. 248.

Хлебников В . Неизданные произведения. Л., 1940. С. 334.

Литературные манифесты: От символизма к Октябрю / 2е изд. М., 1929. Т. 1. С. 70.

Кузнецов Ю. И . Социальное содержание натюрморта: Флора и фауна // Натюрморт в европейской живописи XVI — начала XX века. (Выставка картин из музеев СССР и ГДР): Каталог. М., 1984 (страницы не нумерованы). Ср.: Das Stilleben und sein Gegenstand. Dresden, 1983. S. 25.

См.: Kurt Teubner: Collagen und Assemblages Staatliches Lindenau-Museum. Altenburg, 1983. S. 28.

«Суета сует» (лат.)

Данилова И. Е . Натюрморт — жанр среди других жанров // Натюрморт в европейской живописи XVI — начала XX века. Ср.: Das Stilleben und sein Gegenstand. S. 23.

Майер-Мейнтшел А . Мир на столе: Натюрморт и его предмет // Натюрморт в европейской живописи XVI — начала XX века. Ср.: Das Stilleben und sein Gegenstand. S. 18–19.

Тютчев Ф. И . Полн. собр. стихотворений. Л., 1939. С. 68.

Симболы и Эмблемата оуказомъ и благоповедении Его Осве-щеннейшаго Величества Высокодержавнейшего Московского Великаго Государя Царя <���…> Самодержца и Высочайшего Монарха напечатаны, Symbola et Emblemata, Jussu atque auspiciis Czaris <���…> Petri Alexidis <���…> excasa. Amsterdam, 1705, Emblema № 64. P. 22. Ср.: Diego de Saavedra Fajardo . Ein Abriss eines christlisch-politischen Printzens. Amsterdam, 1655. S. 701. Поскольку смысл девиза гласит, что отдых заткнутого фонтана обновляет его силы, эта же эмблема, видимо, источник изречения Козьмы Пруткова: «Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану».

См.: Schulze A . Tjatcevs Kurzlyvik: Traditionszusammentarige und Interpretationen. München, 1968. S. 76.

Бытовое представление склонно отождествлять функцию портрета и фотографии: предметами обоих является отражение человеческого лица, причем отражение это в основе своей механическое (элемент художественной интерпретации, столь часто отмечаемый в портрете, фактически не чужд и художественной фотографии и поэтому не может считаться доминантным признаком противопоставления). В качестве отличительной черты называют автоматизм фотографии и субъективно-творческую основу портрета. Но это противопоставление имеет в достаточной мере условный характер, поскольку вторжение художественных принципов в фотографию уже давно никого не удивляет. Таким образом, может показаться, что разница между фотографией и портретом постепенно стирается. Такой процесс действительно происходит, но, сведя к нему всю сущность вопроса, мы рискуем потерять границу между этими двумя глубоко различными видами искусства.

Функция знаковости гораздо менее ощутима в зрении, чем в речи, отсюда представление о большей истинности того, что увидел (ср. пословицу: «Лучшие один раз увидеть, чем сто раз услышать»), хотя фактически здесь речь идет об условной системе приписывания подлинности какому-то одному качеству восприятия в ущерб другим.

След как неотчуждаемая часть человека мог быть материалом разнообразных магических колдовских манипуляций. Когда колдун вынимал след, то он овладевал не частью человека, а всем человеком, по мифологическому закону pars pro toto . Этнографы неоднократно отмечали, что фотографирование вызывало сопротивление и испуг у народов, сохранивших еще архаические формы сознания. С этим же связана вся сфера мифологических, колдовских представлений о зеркале.

Ср. в архаических культурах родство между запретом на «обнажение» имен и обнажение секретных частей тела.

С этим связан целый ряд чисто языковых особенностей имени. Когда в стихотворении «По городам Союза» в рассказе о том, что его спутниками оказались два крестьянина с одинаковым именем, Маяковский использует выражение: «Презрительно буркнул торговый мужчина: — Сережи!» ( Маяковский В. В . Полн. собр. соч. М., 1958. Т. 8. С. 23) — то такое употребление режет ухо своей аномальностью, на что и делает расчет поэт.