Лени Рифеншталь - Мемуары

Распределение ролей было очень важно для фильма. Негры-рабы должны быть сильными и мускулистыми, так как считалось, чем они чернее и массивнее, тем выше цена. Я думала, что найти исполнителей ролей — занятие не слишком обременительное. На поверку все оказалось намного сложнее. Уроженцы Восточной Африки — масаи, самбуру и туркана — были худощавыми. А настоящие работорговцы получали свой «товар» из Конго, Судана и Центральной Африки.

Кое-кто из полицейских, которых я видела в Момбасе и Найроби, соответствовал типажам, которые мне требовались. Я поговорила с некоторыми и выяснила, что они родом не из Кении или Танганьики, а из маленькой деревушки вблизи озера Виктория, недалеко от границы с Угандой, из племени ялау.

Так как на Ламу никого подходящего не нашлось, то я решила в сопровождении арабского переводчика, сына бургомистра Ламу, слетать к границе с Угандой. Этот полет должен был стать одним из самых напряженных.

В Малинди английский пилот сделал промежуточную посадку, чтобы заправиться и перекусить. Когда я захотела пригласить нашего переводчика Абдаллу, пилот резким тоном предупредил меня:

— Араб не может пойти с нами в ресторан. Как только он войдет, его застрелит владелец.

Я возмущенно и недоверчиво посмотрела на него. Абдалла коснулся моей руки и тихо сказал:

— Мисс Лени, мы привыкли к таким порядкам. Идите с пилотом в отель. Здесь недалеко есть небольшая арабская закусочная, где я смогу поесть.

Я взяла переводчика под руку и пошла с ним. Пилоту сказала, что он может отправляться один.

Абдалла рассказал мне о расовых предрассудках некоторых англичан. Теперь я поняла, почему Сикс отказался подвезти масаев на своей машине. Кстати, с Абдаллой нас до сих пор связывает тесная дружба.

На озере Виктория мы могли лететь до Кисуму и там узнать о расположении деревень, где жили ялау. Вдвоем с переводчиком мы отправились на арендованной машине через густые заросли колючего кустарника. Пилота мы оставили в Кисуму. В деревне с нами произошел странный случай. Как только негры заметили араба, все разбежались. Они приняли нас за работорговцев. Мне ничего не оставалось, как оставить Абдаллу в хижине вождя и попытать счастья одной.

Уже в следующей деревне в разгаре был маленький праздник. Водитель, немного говорящий по-английски, представил меня вождю, пожилому упитанному мужчине, державшему в руках большое опахало из перьев. Дружески поздоровавшись со мной, вождь велел принести подстилку из соломы, сидя на которой, я могла наблюдать за танцующими под монотонные ритмы барабана неграми. Они поднимали столько пыли, что я с трудом различала лица.

Прошли часы, прежде чем я с помощью африканского водителя смогла объяснить вождю свои намерения. На следующий день мне нужно было вернуться. Вождь обещал найти мужчин, желающих расстаться на долгое время с семьями — речь шла о трех месяцах. Его волновал только вопрос — сколько заплатят. Он попросил для себя: наручные часы, солнцезащитные очки, сигареты, чай и сахар.

К моему удивлению, на следующий день на площади собралось больше людей, чем было нужно. По сценарию требовалось восемь человек, но на всякий случай я хотела взять двенадцать. В присутствии английского офицера, которого я пригласила с собой из Кисуму, и вождя, я должна была написать на бумаге имя каждого «артиста», месячную зарплату и время работы. По условию, половина суммы должна быть выплачена каждому немедленно, остальная — через три месяца.

После того как я уплатила вождю 1000 шиллингов, было решено, что я вылетаю в Момбасу сразу же, а офицер доставит до вокзала в Кисуму двенадцать человек на следующий день. Там их будет ожидать Абдалла.

Два дня спустя в семь утра я стояла на перроне в Момбасе. Поезд прибыл, я волновалась все больше и больше. Из вагона выскочили люди и пробежали мимо меня. Но я не увидела ни Абдаллы, ни африканцев. Платформа медленно пустела. Тут в конце состава я разглядела несколько фигур и облегченно вздохнула, увидев переводчика. Медленными шагами он приближался ко мне. С ним было еще трое мужчин, которых я не узнала. Удрученно рассказал мне Абдалла, что случилось.

Английский офицер пунктуально доставил двенадцать туземцев на вокзал в Кисуму. Но, как только они увидели Абдаллу, четверо убежали. Ему стоило больших усилий засунуть оставшихся восьмерых в поезд. Когда прибыли на первую станцию, сбежали еще трое. Страх перед «арабом-работорговцем» был слишком силен. Через остановку сбежали еще двое, и очень большая удача, что до Момбасы удалось довезти этих троих. Я повела их на рынок, чтобы «артисты» воспрянули духом и перестали бояться, — там их накормила и купила одежду.

По счастливой случайности однажды в такси я разговорилась с молодым чернокожим водителем, знающим английский, и поведала ему о своей проблеме. Он согласился помочь и посоветовал отправиться в порт, где я увидела грузчиков с усталыми лицами, которые таскали на плечах тяжелые тюки. Таксист переговорил с несколькими, и вскоре четверо решили поехать со мной, если я выкуплю их у работодателя и дам возможность попрощаться с семьями, а так как все они жили в Момбасе, то это не было проблемой.

Перед заходом солнца мы отправились в путь. Мой водитель все организовал. Шеф-венец, державший в Момбасе пункт проката машин, — не хотел отпускать интеллигентного юношу, свободно изъяснявшегося на английском. Но по тем же причинам он был нужен и мне самой. К тому же парень идеально подходил на роль Коки. В конце концов венец сдался, видимо, еще и потому, что Кока, как теперь я его называю, непременно хотел остаться с нами.

По дороге через город я случайно обратила внимание на прислонившегося к стене дома огромного негра. Он был в лохмотьях, но фигура — как у атланта. Мгновение я колебалась, но потом все же попросила Коку остановиться. Мы нуждались в восьмом «рабе», и я убедила Коку спросить, присоединится ли незнакомец к нашей компании. Получив от Коки деньги и разглядев других негров в машине, парень полез в кузов. Чувствовал он при этом себя неловко. Видимо, оттого, что был таким оборванным. Мы пообещали дать ему новую одежду.

Сегодня, вспоминая поездку с «черным грузом» из Момбасы в Ламу, удивляюсь: какой же безрассудной и смелой я была! Тогда, тридцать лет назад, еще не существовало трассы Малинди — Ламу. Ни мотелей, ни бензозаправочных станций на расстоянии в 350 километров — только разбитая грунтовая дорога через первобытный лес.

После того как проехали Малинди, обнаружилось, что в спешке я забыла взять с собой провизию и воду. А ехать предстояло по меньшей мере девять часов! Голод уже давал о себе знать. Что же чувствовали мои африканцы?!